Александр Гарда - Колизей. «Идущие на смерть»

– Север, ты искуситель, – расхохотался повеселевший сенатор, с готовностью спрыгивая с ложа.

Каризиан так и не понял, как получилось, что уже через час они были пьяны до такой степени, что без помощи своей плясуньи… как там ее звали?.. он ни за что не добрался бы до постели. В памяти остались только кубки, полные слабо разведенного вина, визг парфянок; Марк, поддерживающий Севера, которому непременно надо было показать, как он сражался на улицах Иерусалима; и испуганные рабы, гасившие лужу огня, вытекшую из сбитого разбушевавшимся префектом светильника.

Потом в памяти наступил провал, и когда он очнулся, то обнаружил себя в душной спальне, лежащим поперек постели с полуголой девицей в чем был – тунике и башмаках. С трудом оторвав голову от подсунутой кем-то подушки, он понял, что самое лучшее – это выпить воды и посидеть где-нибудь в прохладе, пока не перестанет раскалываться череп. (Мудрый Асклепий, не дай умереть во цвете лет, и я принесу тебе жертву, как только доберусь до Рима!) Самое странное, что инициатором попойки был не склонный к излишествам Север. Каризиан также с удивлением отметил, что всегда щепетильный в вопросах нравственности претор ни разу не появился в триклинии, позволив приятелям творить всякие непотребства. Неужели он все еще чувствует вину перед сыном?

Ощущая себя выброшенной на берег медузой, сенатор потянулся разбудить похрапывающую девицу, но, поняв, что умрет от малейшего шума, с трудом сполз с постели и, борясь с приступами тошноты, поковылял во внутренний дворик, где надеялся найти воду и свежий воздух. Достигнув порога, он ухватился за стоящую у двери колонну, на которой покоился бюст императора Веспасиана, и медленно распрямился, прислушиваясь к Везувию, клокотавшему в желудке. Кажется, извержения удалось избежать, но радоваться пока рано…

Проклиная невоздержанность, Каризиан выбрался под свет звезд и, отпустив спасительную подпорку, побрел к ближайшему фонтану, с трудом лавируя среди кустов, клумб и деревьев. Налетев пару раз на кадки с пальмами, он, наконец, уцепился неуверенными руками за край чаши фонтана и сунул голову под живительную струю. Полегчало.

Ища, куда можно приткнуть бренное тело, больше напоминавшее амфору с уксусом, чем крепкую фигуру следящего за собой красавца мужчины, он огляделся по сторонам и с удивлением заметил Севера, который, невзирая на ночной холод, сидел в одной тунике на краю бассейна, мечтательно глядя в звездное небо.

Икнув от неожиданности, Каризиан собрался с силами и, хватаясь за стволы деревьев и украшавшие дворик статуи, с трудом добрался до друга и плюхнулся рядом. В животе пронзительно заурчало, и будущий квестор сложился пополам, чтобы заглушить звук, диссонирующий с торжественной тишиной ночи.

Странно, но Север совершенно не удивился появлению Каризиана, словно назначил ему здесь свидание. А может, префект претория просто ждал кого-то, с кем можно поговорить по душам? Приветливо улыбнувшись, он показал Каризиану на юго-запад:

– Посмотри, вон созвездие Андромеды. А рядом с ней – Персей. Когда я был мальчишкой, то мечтал, что боги тоже вознесут меня на небо и я займу место рядом с ним.

Закинув голову, Каризиан посмотрел в черную бездну космоса, честно пытаясь разглядеть среди алмазной россыпи созвездие Персея, но все звезды были одинаковыми – холодными и далекими, – и изнеженный патриций снова икнул, теперь уже от холода.

– Т-т-ты п-п-по-ч-чем-му н-не сп-пишь? – спросил он Севера, клацая зубами и мечтая скорее добраться до теплой постели.

– Не могу, – отвел тот глаза, опустив длинные ресницы.

– Брось, пора ее забыть. Сколько лет прошло!

– Без тебя знаю. Просто все происходило в этих стенах, и мне, когда я сюда приезжаю, иногда становится очень тоскливо.

– А я-то ломаю голову, с чего это мой друг заделался пьяницей! Пойдем, ты совсем замерз, да и я скоро умру от холода. Посмотри, у меня вся туника мокрая, и волосы на голове потихонечку превращаются в льдинки. Пойдем же! Там тебя такая красоточка ждет!

– Да не нужна она мне!

– Если не нужна, отдашь мне, а то, боюсь, одна девица меня уже не отогреет. Если тебе не спится, мы можем сыграть в кости, но только в тепле. Ну пойдем, как друга прошу!

Так, уговаривая приятеля, точно малого ребенка, стремительно трезвевший Каризиан довел его до спальни и, предварительно выставив оттуда сонную танцовщицу, проследил, чтобы Север забрался в постель. Ему было жаль друга, чья сердечная рана, нанесенная когда-то отцом, все еще кровоточила. Кто бы мог подумать, что гуляка и дамский угодник может много лет страдать по рабыне, которую уже нельзя вернуть!

Дождавшись, когда Север, наконец, уснул, Каризиан, крадучись, выбрался из его комнаты во двор и только собрался вдохнуть полной грудью холодный воздух, как вдруг огромная ручища схватила его за глотку так, что бедняга едва мог дышать.

В полной уверенности, что на него напали разбойники, не отличавшийся храбростью сенатор замычал что-то неразборчивое, готовясь к худшему, но в тот момент, когда мрачный бог Танат уже приготовился исторгнуть его душу, рука убийцы разжалась, и полузадушенный гость Валериев Максимов, хватая ртом воздух, рухнул на холодный мраморный пол. Пытаясь понять, что произошло, бедняга поднял голову и, к своему величайшему удивлению, разглядел в слабом свете звезд Марка – верного телохранителя Севера, всматривавшегося в свою жертву с не меньшим удивлением.

– Ах ты убийца, – просипел Каризиан, безуспешно пытаясь понять, за что его только что душил человек, преданный префекту до кончиков ногтей.

– Простите, сенатор, – взмолился оторопевший охранник, переминаясь с ноги на ногу. – Я не узнал вас в темноте. Я, того… Хотел посмотреть, как префект себя чувствует. Прихожу – его нет. Пошел искать – не нашел. Возвращаюсь, смотрю – кто-то крадется из его комнаты. Подумал, не убийцы ли? Знаете, сейчас здесь много лихих людей развелось. Простите! Юпитером клянусь, я не виноват!

– Пошел отсюда, – замахала на него руками жертва излишней преданности. – Смотреть надо, кого душишь, дурак безмозглый!

Огорченный Марк тут же растаял в темноте, а Каризиан поплелся к себе в спальню. От пережитого потрясения голова снова начала разламываться на части, и он едва нашел в себе силы доползти до постели. Забравшись под одеяло, он обхватил теплую со сна девицу так, что та от неожиданности взвизгнула и, неправильно истолковав поведение друга хозяина, потянулась к нему с поцелуями. Но Каризиан, просипев «Отстань!», закрыл глаза и, согревшись, провалился в тяжелый сон без сновидений.

Последнее, о чем успел подумать измученный приключениями любитель покоя и комфорта, что, если гладиатрисса окажется такой, как ему описывал Федрина, то она отлупит Марка, и это самое малое из того, что тот заслужил. Полные губы сибарита растянулись в довольной усмешке, и он, наконец, заснул.