Гэри Дженнингс - Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка

Таким образом, и римская церковь соперничала с церковью Константинополя. Казалось бы, все истинные католики-христиане должны были пребывать в восхищении от императорского указа, преследующего иудеев, язычников и еретиков. Однако не следует забывать, что каждый епископ христианской церкви стремился к тому, чтобы его признали патриархом, primus inter pares [177] Первый среди равных ( лат. ). , владыкой понтификом, Папой. Почти в то же самое время, когда Юстин опубликовал свой новый закон, епископ-патриарх Рима Гормизд умер и его место занял некий Иоанн. Можно себе представить, что Иоанн был весьма раздражен, когда обнаружил, что его на самом деле затмил епископ Константинополя. Император Юстин сильно расширил полномочия и поднял престиж своего патриарха Ибаса. Иоанн не мог претендовать на такую же поддержку со стороны Теодориха. Поэтому, естественно, у него самого, а также у его клириков и верных мирян появилась причина для недовольства королем. Но это бы еще можно было пережить. Гораздо хуже, что все христиане — и те, кто твердо придерживался вероучения Анастасия, и православная церковь в Восточной Римской империи, и католическая в Африке, Галлии и королевстве готов — объединенными усилиями всячески старались положить конец отвратительному попустительству Теодориха и его друзей-ариан по отношению к язычникам, иудеям, еретикам и всем остальным, кто не являлся христианами.

Однако пока что тучи, собиравшиеся над горизонтом нашего готского королевства, были еще далеко не такими мрачными, как те, что сгустились прямо над нашими головами. Мы, ближайшие соратники Теодориха, боялись теперь, что очередной приступ безумия может повредить репутации короля, а то и вовсе свести на нет его многочисленные достижения. Но даже если бы Теодорих пребывал сейчас в самом расцвете своей умственной и физической доблести, все равно нельзя было упускать из виду его возраст. В недалеком будущем он неизбежно должен будет умереть. Даже если смерть окажется благосклонна к нему и наступит прежде, чем его все возрастающее безумие сможет нанести вред его королевству, кто станет наследником престола? Кто будет в состоянии принять на себя миссию достойно продолжить его дело? Увы, мы не видели человека, который в будущем способен был подхватить и надеть на себя мантию короля, которого по праву называли Великим.

Наследником номер один, разумеется, считался Аталарих, внук Теодориха, живший в Равенне. Но в тот год, который я описываю, наследному принцу только-только исполнилось шесть лет. Если он унаследует трон, то королевством какое-то время будет править его мать-регентша, — а к Амаласунте, вы и сами уже это поняли, в готском королевстве относились с такой же любовью, как к Феодоре в Восточной Римской империи. Даже если предположить, что страна выдержит ее правление до тех пор, пока Аталарих не достигнет зрелости, какого короля к этому времени из него сделают? Позвольте предложить вашему вниманию одну зарисовку.

Как-то раз я и еще трое приближенных к Теодориху старших генералов находились в приемной его дворца, ожидая аудиенции. Мы развлекались, стараясь превзойти друг друга в военных историях, когда дверь вдруг отворилась и в комнату шаркающей походкой вошел юный принц Аталарих. Очевидно, они с матерью в тот день тоже посетили дворец, небось Амаласунта решила в очередной раз выплеснуть свое раздражение. Так или иначе, мальчишка ревел в три ручья, при этом одной рукой он тер глаза и хлюпающий нос, а другой — свой зад.

Генерал Тулуин нахмурился и сказал:

— Ну ладно, парень, успокойся. Кто тебя обидел?

— Амма, — прохныкал мальчик, между всхлипами и вздохами. — Амма отшлепала меня своей сандалией.

Тулуин изменился в лице, но промолчал.

А генерал Витигис рявкнул:

— Надеюсь, Аталарих, ты сотворил что-то поистине героическое, раз заслужил такое наказание?

— Да ничего я такого не сделал, — зарыдал он, размазывая слезы, — всего-то навсего получил выговор… от моего грека-воспитателя… за то, что неправильно написал слово andreía… [178] Мужество, доблесть ( лат. ). а Амма услышала…

Все еще плача и потирая себе все места, принц выплыл из комнаты. Какое-то время боевые генералы молчали, изумленно глядя друг на друга. Затем Тулуин с недоумением произнес:

— Во имя огромных яиц всевышнего Вотана! Скажите, это правда или мне показалось, что я сейчас видел острогота из рода Амалов — мужчину-острогота, — скулившего и пищащего?

— Причем после того, как его наказала женщина! — воскликнул генерал Тулум, которого ничуть не меньше возмутило это происшествие. — И ведь он позволил женщине выпороть себя!

— Если бы — выпороть! А то отшлепать! — произнес Витигис изумленно. — Женской сандалией. Во имя великой реки Стикс, когда мой жестокий отец драл меня, я бывал рад уже тому, что он не пользовался ремнем с пряжкой.

— Когда мне было столько лет, как этому плаксе, — сказал Тулуин, — я уже оседлал своего первого коня и разбил нос своему наставнику, который учил меня драться на дубинах.

— Да, — проворчал Тулум, — мальчишки должны быть залиты кровью, а не слезами.

Витигис с отвращением произнес:

— А вы слышали, чему этого мальчишку обучают? Греческому языку! И кто ему выговаривает? Жалкий грек!

Тулуин спросил:

— А кстати, что это за слово, andreía?

Я пояснил, что оно означает.

— Liufs Guth! А мальчишка даже не знает, как написать его!

У Теодориха был еще один внук, Амаларих, сын его средней дочери Тиудигото и визиготского короля Алариха. Этот принц, которому исполнилось уже шестнадцать лет, мог быть приемлемой заменой сосунку и тряпке Аталариху. Однако он не надеялся даже унаследовать своему отцу, королю визиготов. Как ни печально говорить об этом, но приходится признать, что здесь была вина и самого Теодориха: он слишком защищал своего внука и потакал ему. После гибели супруга, который пал в битве, его вдова, королева Тиудигото, формально стала правительницей, но она с удовольствием переложила все обязанности на своего отца. Так что фактически все эти годы через наместников, назначаемых из Аквитании и Испании, королевством этим правил сам Теодорих. Другими словами, наследный принц Амаларих вырос в Толосе. Он жил вольготно, не взваливая на себя королевских обязанностей, не имея никакого опыта и, по-видимому, даже не стремясь стать монархом. Так что, увы, он был таким же неподходящим кандидатом на пост предполагаемого правителя всего готского королевства, как и его двоюродный брат, живший в Равенне.

Существовал, правда, и еще один претендент — остроготский herizogo Теодахад, сын старшей сестры Теодориха, Амалафриды. Помимо того, что Теодахад являлся кровным родственником Амалов, у него также имелось еще одно достоинство: он был человеком зрелого возраста. Однако недостатков все-таки оказалось больше: помимо отсутствия опыта и образования Теодахад также не обладал необходимыми монарху моральными качествами. Максимум, кем этот человек мог бы стать, так это торговцем, выбивающим из покупателей деньги. Помните, что я рассказывал вам об этом самом Теодахаде, которого я лично невзлюбил, еще когда он был прыщавым угрюмым юнцом? Как дядя-король опозорил его, когда вскрылись неблаговидные делишки с незаконным захватом земли. Со временем Теодахад ничуть не изменился к лучшему: ради собственного обогащения он все так же продолжал заниматься сомнительными сделками. Согласитесь, что такой король вряд ли снискал бы в народе популярность.