Мэри Маргарет Кей - Дворец ветров

Эти и другие «уолли-измы», вроде обыкновения время от времени говорить с провинциальным акцентом, забавляли Аша. Возможно, у любого другого человека подобные привычки он нашел бы утомительными и презрительно посчитал претенциозными и недостойными внимания. Но Уолли был… Уолли – fidus Achates [31] Преданный друг ( лат. ). .

Кроме Зарина, в котором он видел скорее старшего брата, у Аша никогда раньше не было по-настоящему близких друзей. Похоже, он не обладал даром дружить со своими соотечественниками. В школе и военной академии, а позже в полку он всегда оставался своего рода одиночкой – скорее сторонним наблюдателем, нежели участником событий. И даже когда он завоевывал всеобщее признание своими спортивными достижениями, никто не мог сказать, что хорошо его знает или состоит с ним в доверительных дружеских отношениях, хотя многие хотели бы. Но с другой стороны, Аша никогда не волновало, хорошо или плохо к нему относятся, и хотя в целом он всегда пользовался приязнью окружающих, чувство это неизменно отдавало холодком отчужденности – главным образом, по собственной его вине. Однако сейчас, совершенно неожиданно, он обрел друга, которого ему так не хватало прежде.

С первого момента знакомства Аш почувствовал себя совершенно непринужденно в обществе Уолтера – настолько, что впоследствии рассказал ему то, чего раньше не рассказывал никому, даже Зарину: всю мрачную историю о трудных розысках и поимке Дилазах-хана; о смерти Ала Яра и Малика; о страшной мести, совершенной охотниками над вором и убийцей; о долгом ужасном путешествии обратно через территорию, населенную враждебно настроенными племенами, охотившимися на охотников, и о засаде, устроенной на них у самой границы горцами из клановой области Утман-Хел, пожелавшими прибрать к своим рукам запримеченное ранее оружие, от которых они еле-еле унесли ноги после того, как Аш и Лал Мает получили ранения…

Эту самую историю частично узнал командующий корпусом разведчиков от четырех соплеменников Дилазаха, но не от Аша, который поначалу слишком тяжело болел, чтобы подвергаться допросу, а потом ограничивался предельно короткими ответами на все вопросы. Официальный отчет Аша о тех двух годах был до крайности бесцветен. Но подлинную историю никто не посчитал бы бесцветной, и Уолтер (сам из тех, из кого выходят герои) выслушал ее зачарованно и в свою очередь исполнился обожания. На свете нет никого лучше Аша! И разумеется, нет полка лучше разведчиков.

Уолтер всегда хотел стать солдатом. Героями его детства были Иисус Навин и Давид, Александр Великий и Руперт Рейнский [32] Руперт (1619–1682) – пфальцграф Рейнский, герцог Баварский. Племянник английского короля Карла I Стюарта, лучший полководец его армии в ходе гражданской войны в Англии. , и он грезил единственно о славе, добытой на полях сражений. То были тайные мечты, и он никогда не предполагал, что однажды поделится ими с кем-либо. Однако он разговаривал о них с Ашем, причем без всякого смущения, и воспринимал насмешки и поддразнивания с неизменным добродушием.

– Твоя беда в том, Уолли, – сказал Аш, – что ты родился слишком поздно. Тебе следовало бы быть конным воином средневековья. Или одним из рыцарей Генриха в битве при Азенкуре. Но теперь не осталось стран, которые нужно завоевывать, а в современной войне нет места романтике и рыцарству.

– В Европе, возможно, и нет, – согласился Уолли. – Но именно поэтому я захотел служить здесь. В Индии все не так.

– Ты сам в это не веришь.

– Но ведь это правда! Иначе и быть не может в стране, где орудия до сих пор таскают слоны и солдаты полка вроде твоего соревнуются за честь служить в нем. Ваши совары и сипаи не жалкие пешки или какие-нибудь подонки общества из трущоб больших городов типа Лахора и Пешавара. Они йомены – благородные искатели приключений, которые служат во имя чести. Это великолепно!

– Вижу, ты безнадежный идеалист, – сухо заметил Аш.

– А ты прирожденный циник, – отпарировал Уолли. – Разве тебе никогда не хотелось штурмовать неприступную крепость или защищать заведомо обреченную? Мне так очень хочется. Я бы хотел возглавить кавалерийскую атаку или вести отряд на выполнение какого-нибудь опасного задания. И я бы хотел, чтобы мои соотечественники помнили таких людей, как Филип Сидни и сэр Джон Мур. И вон того героя – «Никалсейна»…

Они совершали конную прогулку по открытой местности к западу от Пинди, и Уолли выбросил вперед руку, указывая на каменистый холм на горизонте, увенчанный гранитным обелиском памяти Джона Николсона, убитого семнадцать лет назад, в ходе сражения за Дели, когда он вел свои войска в наступление.

– Вот так я хотел бы умереть. Героически – с мечом в руке, ведя в атаку своих солдат.

Остужая пыл собеседника, Аш заметил, что люди Николсона тогда не пошли за ним в атаку и что в действительности он умирал в мучениях по меньшей мере три дня после того, как получил смертельное огнестрельное ранение.

– Ну и что? Он же останется в памяти другим. Более двух тысяч лет назад Александр Великий сказал… – У юноши засверкали глаза, и лицо залилось девичьим румянцем. – «Великое счастье прожить жизнь доблестно и умереть, покрыв свое имя вечной славой». Я прочитал это в возрасте десяти лет и никогда не забывал. Именно так я…

Он осекся, зябко передернувшись и застучав зубами, а Аш сказал:

– У тебя мурашки по спине бегают – оно и понятно. Что касается меня, то я предпочитаю не лезть на рожон и дожить до глубокой и ничем не примечательной старости.

– О, вздор! – презрительно бросил Уолли, твердо убежденный, что его друг истинный герой. – Становится свежо. Поскакали к дороге наперегонки.

Аш хорошо знал, что такое преклонение перед героями. Он вызывал обожание у младших учеников в школьные годы, когда входил в состав первой команды, и позже у кадетов, когда играл за военную академию, а в далеком прошлом – у маленькой девочки, «невзрачного угрюмого существа, похожего на незрелый плод манго». Аш никогда не относился к такому преклонению всерьез, и в целом оно либо раздражало, либо смущало его – или раздражало и смущало одновременно. Но восхищение Уолли он воспринимал иначе: оно грело сердце, поскольку было данью уважения настоящего друга, а не угодливым низкопоклонством подхалимов, которые восторгаются силой, ловкостью и спортивным мастерством независимо от того, уважения или презрения заслуживает обладатель означенных качеств сам по себе и умен он или глуп.

Аша и Уолли прозвали в Равалпинди «неразлучниками», и если один появлялся где-нибудь без другого, кто-нибудь непременно восклицал: «Эй, Давид, где твой Ионафан?» или: «Провалиться мне на месте, если это не Уолли! Я не узнал тебя без Панди – такое впечатление, будто ты одет не по форме». Эти и другие глупые шутки поначалу привлекли к друзьям пристальное внимание нескольких старших офицеров, которые не особо возражали против того, чтобы подчиненные заводили любовниц-полукровок или посещали публичные дома на базарной площади (при условии соблюдения известных мер предосторожности), но панически боялись так называемого «противоестественного порока».