Наталья Павлищева - Князь Рус

– Уйди!

Метнувшись за Порусью, встал перед ней, готовый упасть на колени посреди веси, но женщина чуть недоуменно посмотрела на мужа и… спокойно обошла его. Внутри сильно толкнулся ребенок, низ живота скрутила невыносимая боль, в глазах сразу потемнело. Едва удержавшись, чтобы не упасть и не уронить Тимара, Порусь почти в беспамятстве сделала еще несколько шагов.

От дома ей навстречу метнулась Тина:

– Что?!

– Я… у тебя жить… буду… Не прогонишь?

Видя, что Порусь едва держится на ногах, Тина подхватила Тимара:

– Пойдем, пойдем. На тебе лица нет!

– Худо мне очень…

Дети, словно понимая, что происходит что-то очень важное и страшное, молчали, только в распахнутых, таких же синих, как у матери с отцом, глазенках застыл испуг.

Тина все поняла и без слов, просто так Порусь от мужа бы не ушла, значит, что-то случилось. Но выяснять, что именно, некогда, едва добравшись до лежанки, Порусь бессильно опустилась на нее. На лице ни кровинки, губы посинели, всю трясло…

– Ложись, ложись…

– Тина… худо мне очень… Обещай, прошу тебя, если со мной что случится… не отдавай детей Русу…

– Ты что?!

Порусь схватила подругу за руку:

– Обещай! Он мачеху приведет… лучше уж совсем без родителей…

Тина перепугалась по-настоящему, понимая, что еще чуть и Порусь впадет в беспамятство, закричала на подругу:

– Ты что удумала?! Помирать удумала?! Я тебе помру! Ты детям нужна!!!

От этого вопля Порусь чуть пришла в себя, слабо улыбнулась.

– А ну говори, что делать надо, я же не знаю! Говори, пока жива!

– Если рожу… пуповину перевяжи, как я у тебя, помнишь? Воды согрей, горячую нужно…

Рус сидел возле дома Славуты и Тины прямо на земле, привалившись к стволу дерева, и стонал от душевной боли.

В дом сбежались все женщины веси, оттуда слышались взволнованные голоса, но было ничего не понятно. Вдруг раздался крик, сначала женский, а потом и младенческий. Но и тот и другой тут же затихли. Затихло вообще все.

Рус в ужасе смотрел на дверь, в которой со свертком в руках появилась Тина. Шагнув к князю, она презрительно перекосила лицо:

– Погубил ты своего сына, князь…

– А… Порусь?

– Пока жива, что будет, не ведаю.

Рус закрыл лицо руками, бросился ничком в траву. Но, как ни любили родовичи князя, на сей раз его не было жалко.

К Нарову с братом вошел Радок. С порога жестко произнес:

– Уходите.

Парни кивнули:

– Завтра пойдем.

– Сейчас.

– Ночь скоро.

– Если Порусь помрет, и вы до утра не доживете. – Круто повернулся и уже за порогом добавил: – Сам убью.

Хотя на небе уже высветились первые звезды, а по краю его быстро заволакивали тучи, трое спешным шагом направились от дома Руса прочь из веси. Вслед им смотрели с ненавистью, а Чигирь даже смачно плюнул!

Шли дни, Порусь лежала в беспамятстве, Рус как неприкаянный бродил от их дома к дому Славуты. Но время не терпит, надо и за дела приниматься. К сидевшему на пороге опустевшего дома князю подошел Радок:

– Пойдем, князь, дела ждут.

– Какой я князь? – невесело усмехнулся Рус.

Радок развел руками:

– Другого нет.

– Меня Род никогда не простит.

– Что душу испоганил, так в том сам себя вини и прощенья проси у Поруси. Простит она, простит и Род.

Позже Чигирь, вздыхая, поинтересовался:

– Что на тебя нашло, Рус?

– Сам не знаю, словно помутнение какое, обо всем забыл.

Чигирь сокрушенно покачал головой:

– Э-эх… крепкие мужики, а на передок слабоваты…

Видно, услышав это сожаление, Радок усмехнулся:

– Не на передок, а на голову. Она впереди чресел бежать должна, а не подчиняться.

Порусь словно проваливалась куда-то, хорошо понимая, что если долетит до дна, то обратно не поднимется. А там наверху оставались дети и… Рус.

И вдруг женщина услышала голос Илмеры:

– Остановись! Ты должна вернуться, Порусь.

– Не могу.

– Должна. У тебя дети…

Падение замедлилось, дышать стало чуть легче.

– … и Рус тебя любит…

Порусь едва сдержалась, чтобы не крикнуть: «Нет!» Горло перехватило, а под ногами снова была пустота и бездна. Женщина протянула руку вверх, Порусь не видела Илмеры, но точно знала, что она там:

– Помоги!

Она пришла в себя ночью. Еще не открыв глаза, услышала сладкое посапывание Тимара, сына и дочку почуяла бы всегда. Темно, вокруг явно спали люди. Где она?

Порусь, видно, пошевелилась, к ней тут же подскочила Тина, зашептала:

– Очнулась? Не шуми только, чтоб деток не разбудить, едва уложила.

Хотелось спросить, где она и что случилось, но голос не слушался, губы шевелились, а звук из них не вылетал. Тина поняла, смочила губы водой, стало чуть легче.

И вдруг Порусь все вспомнила сама. Но первой мыслью были не Рус и Элма, а дите, что закричало и замолкло перед тем, как она начала проваливаться в пустоту.

– Как дите?

– Сына ты родила, да не выдюжил, слишком маленький, рано…

По щекам Поруси катились беззвучные горькие слезы. Ей так хотелось, чтоб было много сыновей и дочек… Теперь вот не судьба, видно.

Тина присела рядом, сжала ее руку:

– Порусь, ты не помирай, ты детям нужна. Знаешь, как Полисть возле тебя сидела, ручонками гладила, плакала… Я сама ревмя ревела, на нее глядя. Не сироти детей, подруга.

– Тина, я Илмеру видела. Она мне выбраться помогла. Илмера тоже сказала, что дети ждут.

И ни слова о Русе, как ни ждала Тина. Женщина была зла на князя, как и остальные родовичи. Даже мужчины, и те с Русом почти не разговаривали, а женщины вообще гусынями шипели. Ради какой-то пришлой, пусть и красивой, едва не погубил жену!

Особенно сильно осуждали те, кто видел, что Порусь много лет любила князя и ждала. Нет, не того, что он на ней женится, просто ждала, что заметит, что приголубит. Родовичи так радовались, когда эти двое все же слюбились! И вот из-за минутной слабости Рус погубил все.

Если бы Порусь устроила скандал, подралась с соперницей или поколотила самого Руса, в веси посмеялись бы и забыли, кто из мужиков без греха? Но женщина не вынесла предательства и гордо ушла, а потом и вовсе чуть не погибла. Простит ли когда-нибудь?

Давно ли в этом доме звенели детские голоса, раздавались смех и чьи-то шутки? Давно ли родовичи собирались вместе, чтобы по вечерам заниматься привычной работой у очага?

Пусто и холодно теперь в этом доме. Очаг Рус не разжигает, без Поруси и Полисти с Тимаром дом не дом и очаг не согреет. Князь один много дней.

Чтобы хоть как-то забыться, от света до темноты он трудится – рубит лес, таскает его на хребте в весь, в любую погоду уходит на охоту, носит воду… Все для других, ничего в свой дом, который и не дом вовсе, а просто пустая постройка. Изморозь покрыла стены, у входа целый сугроб намело из-за неплотно прикрытой двери. Но Русу все равно, здесь нет его любимых людей – жены и деток, а самому все ни к чему.