Игорь Лощилов - Батарея держит редут

– А этого армянина, кто письмо от генерала Ермолова привез, больше не встречали? – Смущенный Павел молчал. – Конечно, нет, он ведь из Шуши-кент, спустился оттуда, да туда же затем и вернулся.

Заметив недоумение Павла, он усмехнулся:

– Эх, поручик! Секреты, конечно, хранить надо, но и думать следует. Откуда полковник Реут мог знать, что именно в этот день и час из самого Тифлиса прибудет послание генерала Ермолова? Разве сорока на хвосте принесла или... или?..

– Он сам его и отправил...

– Разумение, хотя и поздно, но пришло.

– Но для чего?

– А разве сами не видели, как обрадовались офицеры? Военный человек без надежды жить не может, вот вы с полковником всем нам надежду и подарили. Но это сказано только вам для понимания важности нашей службы, а остальные, понятно, догадываться ни о чем не должны. Ясно?

Болдину, конечно же, было ясно, но гордости после такого разоблачения за свою новую службу у него не убавилось.

На следующий день в крепость явился представитель Аббас-Мирзы с приглашением на переговоры. Офицеры хотели было бросить жребий кому идти, но Реут напомнил: у нас-де есть штатный переговорщик – и велел идти капитану фон Клюгенау.

– А и верно, очень им понравилось, как тот гусиным шагом выступает, – посмеялись офицеры.

Капитан отправился, как и положено официальному представителю, с флагом и барабанщиком. Встречен он был тоже официально: почетным караулом шахской гвардии. Это у них так было заведено, чтобы все публичные мероприятия с участием принца обставлялись с помпой. Клюгенау ввели в шатер, где он приветствовал Аббас-Мирзу. Тот выглядел весьма надменным, лишь слегка наклонил голову в ответ и заговорил сквозь зубы:

– Я уже потерял всякое терпение и не могу быть более снисходительным к вам и к жителям города. Мое войско требует нового штурма, но я не хочу кровопролития. Я ждал, полагая, что вы образумитесь. Теперь не в моей воле сдерживать стремление моих храбрых войск. Я и так потерял много времени через свою снисходительность.

Это были пустые слова, в них выражалась досада и уязвленное самолюбие, слова, которые не требовали какого-либо ответа, и Клюгенау молчал. Принц встал со своего изящного подобия трона и подошел к нему, возвышая голос:

– Неужели вы думаете, что я пришел сюда из-за одной Шуши? У меня еще много дел впереди, и уверяю вас, что соглашусь на заключение мира только на берегах Москвы.

Тут Клюгенау не смог сдержать легкой улыбки, и Аббас-Мирза продолжил:

– Клянусь честью, вы не получите помощи. Вы, верно, не знаете, что ваш государь ведет междоусобную войну со своим старшим братом, и, следовательно, ему не до Кавказа. Я предлагаю вам почетные условия сдачи: гарнизон выйдет из крепости с оружием и имуществом. Только оставит пушки.

Клюгенау решился на ехидное замечание:

– А пушки-то зачем? На пути к Москве у вас будут сотни других, лучших.

– Нам нужны эти, – не понял иронии принц. Помолчал и добавил: – Что же касается Ермолова, то его уже давно нет в Тифлисе. Итак, принимаете ли вы мои условия сдачи или намерены упорствовать, подобно твердолобым баранам?

В свите принца раздались угодливые смешки, но разом смолкли, когда тот сурово оглянулся. Клюгенау никак не среагировал на прозвучавшую грубость и невозмутимо заговорил:

– Я не имею полномочий вести переговоры о сдаче крепости, но ежели вашему высочеству угодно обладать Шушой, обратитесь в Тифлис к генералу Ермолову, который предпишет нам оставить крепость, если только удержание Карабаха не входит в его соображение.

– Мне незачем посылать в Тифлис, – крикнул Аббас, – я уже сказал, что Ермолова там нет.

– У нас другие сведения. Но где бы ни был наш командующий, крепость без его приказа мы сдать не можем.

Принц пробормотал ругательство и сделал знак, по которому капитана вывели из шатра. И только он достиг ворот крепости, как разом заговорили все неприятельские пушки.

В крепости сыграли тревогу.

Принц погнал своих людей в новую атаку, но это не был стремительный бросок на противника. Люди шли, повинуясь безотчетному страху перед яростью принца. Они считали себя приговоренными к смерти: впереди ожидал огонь непокорных гяуров, а сзади, не знающий пощады и жалости Аббас-Мирза. Реут выдвинул для их встречи гренадер – так стали называть длинноруких солдат, с помощью которых недавно были сожжены ракеты персов. Гренадеры в русской армии – отдельный род войск, у них своя форма и особая шляпа, без полей, это чтобы не мешала метать гранаты (гренады). Официально в пехотных полках гренадер иметь не полагалось, они были сведены в специальные гренадерские соединения, но чего не сделаешь по необходимости? Армяне в своей мастерской наделали бомб-самоделок, с их помощью и решили на этот раз отогнать супостата. А тех, кто станет их метать, по-иному и назвать нельзя.

Начали гренадеры свое шумное дело, и земля словно в ад превратилась: грохот, взрывы, огонь... Урон врагу, правда, небольшой, самоделки, они и есть самоделки, но страх, конечно, нагнали немалый. Стали сарбазы на землю валиться, уши затыкают, кричат что есть мочи, гром усугубляя, – словом, сущая преисподняя. И продолжалось так, покуда гранаты не кончились, но персы об этом так и не узнали, поскольку в их ушах еще долгое время стоял ужасный шум и головы звенели, как медные тарелки.

Аббас-Мирза приказал остановить атаку и предложил продолжить переговоры. Был послан тот же Клюгенау.

– Ну что, одумался ваш полковник?

– Мы оставим Шушу, когда получим приказ Ермолова.

– Хорошо, пошлите в Тифлис своего офицера, а до получения приказа пусть будет перемирие. Даю вам девять дней.

Договорились также, что на это время под присмотром персов можно будет пользоваться соседними мельницами для помола крепостного зерна. Наблюдение за условиями перемирия в Шуше должны будут осуществлять два знатных персидских представителя, а заложником их безопасности станет комендант крепости, которого надлежит отправить в персидский лагерь. На следующий день в Тифлис с новым письмом полковника Реута в сопровождении одного из казаков отправился капитан Клюки фон Клюгенау, больно уж ему понравились посольские обязанности.

Условия жизни гарнизона заметно улучшились, хотя Реут не позволял расслабляться, да и персы не дремали. Наши доброжелатели сообщили, что те начали копать подземные ходы, намереваясь с их помощью проникнуть в крепость. К известию отнеслись, в общем-то, беспечно, поскольку из-за скального грунта копать врагу придется долго. Действительно, на одном участке работы были скоро прекращены, но на другом продолжались с удвоенной интенсивностью. Болдин обратился к Реуту с предложением сделать вылазку и завалить подземный ход, но тот не разрешил. Во-первых, сказал, у нас перемирие и не нужно давать врагу повод для упреков, а во-вторых, пусть копают...