Николай Харин - Д'Артаньян в Бастилии

— Что же касается данного мушкетерами слова, то никто не вправе подвергнуть его сомнению, и я первый скажу:

«Да, ваше величество, никто из солдат роты господина де Тревиля не отлучался от своих товарищей, окружавших карету, никто не изменил воинскому долгу, подняв руку на стражников, никто, наконец, не отпирал дверей камеры испанскому офицеру, обвиненному в шпионаже в пользу короля Филиппа». Скажу больше, ваше величество, никто из них не подозревал о существовании такового.

— Вы в самом деле так считаете, герцог?

— Уверен, ваше величество.

— Но как же в таком случае вы объясняете происшедшее? Неужели испанца похитил сам дьявол с рогами и копытами? II — Этот дьявол имеет вполне человеческое имя.

— Оно вам известно?!

— Точнее — три имени.

— Назовите их.

— Я могу ошибаться… En-are humanum est. [17] Человеку свойственно ошибаться (лат.).

— И все-таки?

— Ваше величество, я не располагаю фактами, но могу сделать предположение. Путь логических заключений обычно не подводил меня.

— Итак?

— Если мы хотим установить, кто помог осуществить побег, прежде всего следует спросить себя: «Кому выгодно? Cui bond?»

— Разумеется, вы правы, герцог. Королю испанскому и, думаю, братцу Гастону.

— Добавлю еще отцов иезуитов, ваше величество. Дон Алонсо дель Кампо-и-Эспиноза — член Ордена и не раз выполнял функции связного между особами, чье призвание — строить заговоры. Но все это справедливо, если предположить, что с самого начала замышлялся побег именно этого человека.

— Да, вы сказали, что это не так. Признаться, я не понимаю, что это означает, герцог!

— Судите сами, ваше величество. Как сообщил комендант, испанца перевели в ту камеру буквально перед самым побегом. Ему намеревались подготовить другое помещение, но не успели.

— Но по какой причине он был переведен в новую камеру?

— Тюремное начальство не думало об испанце.

— О ком же оно думало?!

— О прежнем постояльце. Решетка на его окне была подпилена, а в камере обнаружили пилку и веревочную лестницу.

— Как они попали туда?!

— В окно был брошен камень, а затем, очевидно, пуще на стрела из арбалета. К ней была привязана тонкая, но прочная бечевка и сверток со всем, что необходимо для побега.

— Этим злоумышленникам, кто бы они ни были, не откажешь в изобретательности.

— Совершенно верно, ваше величество.

— Но продолжайте, господин кардинал. Признаюсь, эта история вызывает не только мой гнев, но и интерес.

Действительно, король слушал кардинала с самым неподдельным интересом. Это вовсе не обрадовало его высокопреосвященство, который добивался другой реакции. Однако следовало продолжать.

— Комендант понял, что заключенному, который находился в той камере, хотят устроить побег, и перевел его в другую, расположенную в другом конце тюрьмы. По его оплошности дона Алонсо, чья камера была теперь занята тем самым узником, некуда было поместить. Как я уже говорил, ему готовили помещение, соответствующее его титулу, — он все же испанский гранд, а не лавочник, — но не успели.

— Так, значит, те, кто устроил этот побег, думали, что они освобождают того прежнего… а вовсе не испанца?!

— Да, ваше величество.

— Так! Но кто же тот, которого хотели освободить?

— О, это человек, заслуживающий того, чтобы быть освобожденным. Если он прольет свет на некоторые вопросы.

Хотя теперь многое и так прояснилось.

— Назовите же его имя, герцог, — потребовал король раздраженным тоном.

— Лейтенант мушкетеров д'Артаньян, ваше величество.

— Д'Артаньян?! — вскричал пораженный король. — Д'Артаньян все еще в Бастилии?!!

Как многие коронованные особы он имел короткую память.

Кардинал принял удрученный вид.

— К сожалению, ваше величество. Государство переживает такое тяжелое время… Столько дел, столько тревог…

— Понимаю, господин кардинал, понимаю, — поспешно сказал король, опасаясь привычного монолога его высокопреосвященства относительно полного расстройства дел, пустой казны, происков внешних и внутренних врагов, а в заключение — сетований на пошатнувшееся здоровье и просьбы о разрешении удалиться от дел.

— Все же я надеюсь, его дело решится в самом скором времени. Войска выступают в поход, мушкетеры отправляются в авангарде, и такой человек, как д'Артаньян, может нам понадобиться.

— Несомненно, ваше величество. Господин д'Артаньян — человек храбрый и искусный в бою. Тем более необходимо тщательно разобраться в его деле и убедиться, что он действует в наших интересах.

Произнося эти слова, кардинал сделал ударение на слове «наших», желая подчеркнуть, что его интересы полностью совпадают с интересами короля.

Король нахмурился, но промолчал.

— Если, ваше величество, позволите, я закончу свою мысль, — проговорил кардинал после некоторой паузы.

— Прошу вас, герцог, — сухо сказал король.

— Говоря об этой истории, неслыханной истории, ваше величество, так как я затрудняюсь припомнить, чтобы из Бастилии вообще кто-нибудь бежал, — так вот, говоря о ней, мы преследуем одну цель: выяснить имена тех, кто сумел устроить этот побег. Нас интересует в данном деле не столько личность господина д'Артаньяна, сколько его сообщники.

— Правильно. И кто же эти люди? Я не сомневаюсь, что вам об атом доложили, так же, как и об остальном.

— К сожалению, нет, ваше величество.

— Так их имена неизвестны?!

— Увы, ваше величество.

— Но одно мы знаем наверняка, что они из числа мушкетеров де Тревиля! воскликнул король.

— Я не подвергаю сомнению слово, данное солдатами господина де Феррюсака и им самим. Ведь они дали его, вспомните, ваше величество!

— Да, правильно. Но тогда… Нет, герцог, я решительно отказываюсь разгадывать эту загадку. Она не имеет решения.

— Все же рискну предположить, что мы можем ее решить.

— Только вы, господин кардинал. Говорите за себя — не «мы», а «вы».

Кардинал поклонился Людовику XIII и снова немного помолчал.

— Те люди, которые, не моргнув глазом, готовы рисковать своей жизнью или, во всяком случае, свободой ради господина д'Артаньяна, несомненно должны быть его лучшими друзьями. А таких друзей у него было трое.

— Да-да, припоминаю! — оживился король. — Что-то, связанное с вашими лучшими гвардейцами, герцог, не так ли? Бернажу и де Жюссак, кажется. Потом еще эта история с обедом на бастионе Сен-Жерве… Помнится, они там пообедали на пари, да еще уложили чуть не с полсотни ларошельцев. Вы еще сами тогда приказали вышить золотом лилии на салфетке, превратив ее в штандарт, которым граф де Ла Фер размахивал, стоя на бруствере под пулями ларошельцев. Ведь одного из них звали граф де Ла Фер, прав я, герцог?

— Совершенно правы, ваше величество.