Юрий Никитин - Золотая шпага

– Я вас отправлю на корабль, – сказал он настойчиво. – Там вы будете в безопасности!

Кэт подняла на него благодарные глаза:

– Но разве это возможно?..

– Капитан корабля уже и так нарушил кое-какие правила. Правда, женщина на борту…

С фрегата уже спустили десантную шлюпку, весла дружно взбивали волны. На носу шлюпки стоял Баласанов, как всегда элегантный, красивый, подтянутый, будто собрался на бал в столице. Еще издали помахал рукой, а когда шлюпка с размаху заскрипела по мокрому песку, прыгнул, ухитрившись избегнуть волны, подошел к Засядько, но глаза его с восторгом были устремлены на Кэт.

– Дорогая Кэт, – сказал Засядько, – позволь представить моего друга Эдуарда Баласанова, капитана этого красавца фрегата… Без его помощи я не смог бы вытеснить Али-пашу из Превезы.

Баласанов поклонился, нежнейшим образом поцеловал руку Кэт:

– Я весь к вашим услугам!

– Эдуард, – сказал Засядько, – пока мои люди ищут ее пропавшего мужа, ты приютил бы ее как-нибудь? Она с дочерью.

Баласанов обратил взор на малышку. Та, обнимая Засядько за шею, объявила важно:

– Я выйду за него замуж.

– Конечно, – восхитился Баласанов, – как же могло быть иначе? Я ни минуты не сомневаюсь. Поздравляю вас, барышня, вы сделали недурственный выбор.

Малышка подумала, сказала очень серьезно:

– Я его люблю.

– А вот это опасно, – предостерег Баласанов. – Без­опаснее любить шторм! Александр, я пошлю матросов подготовить какой-нибудь дом для Кэт. Там, в безопасности, можно ждать результатов. Я оставлю двух матросов для охраны.

Все-таки не решился взять женщину на корабль, понял Засядько. Просвещенный аристократ, но то ли в приметы верит, то ли обычаев придерживается. Ладно, худшее позади. Кэт дрожит, но вынесла все стойко, малышка даже не успела испугаться.

Он передал ее на руки Кэт, уже там потрепал по пухлой щеке:

– Ты очень храбрая девочка!

– Я не храбрая, – заявила она.

– Но ты же не испугалась разбойников?

– Нет, конечно, – удивилась она. – Я знала, ты придешь и всех нас спасешь!

Баласанов удивленно посматривал то на малышку, то на Засядько. Потом в глазах появился хитрый огонек, он перевел понимающий взор на Кэт. Испуганная и трепещущая, она по-прежнему выделялась редкой аристократической красотой, что видна и без косметики, пышных одежд и затейливых причесок.

– Да, – согласился он, – такой спасет! Догонит и еще раз спасет. Дорогой Александр…

– Дорогой Эдуард, – прервал Засядько, догадываясь, что тот хочет сказать, – я прослежу за поисками барона, а ты, будь так уж добр, позаботься о безопасности нашей соотечественницы!

Он поклонился и поспешно удалился, не желая видеть глаз Кэт, в которых появилось странное выражение. Баласанов учтиво поклонился прекрасной соотечественнице, хотел было взять малышку на руки, та не пошла, насупившись смотрела вслед Засядько. В глазах ребенка было не по возрасту мудрое выражение.

Грессера отыскали не скоро, но тот был жив, хотя избит сильно. Впрочем, как и остальные пленники, которых уже приковали к веслам. Гордый барон не пытался стать героем, тем самым сохранил жизнь.

Его выкупили за две серебряные монеты. За козу давали три, за корову – шесть, так что спасение Грессера не потребовало героических усилий и не легло тяжелым бременем на его кошелек.

Грессеры с дочерью поплыли на шлюпке к большому торговому судну, а фрегат с десантом медленно отошел от берега и двинулся в глубь архипелага.

Засядько занимался обустройством своей команды, занимался ракетами, и постепенно горечь от встречи с Грессерами начала выветриваться из сердца.

А в редкие перерывы в работе хоть не выходи на верхнюю палубу: не мог насмотреться на изумительнейшую чистоту этих южных морей. Даже в его Черном море в лучшую солнечную погоду он мог увидеть дно на глубине в пять-семь саженей, но здесь корабли проплывали словно бы по волнам плотного прозрачного воздуха. Он мог рассмотреть камешки и ползающих крабов на глубине в пятьдесят саженей, если не больше!

Куприянов на палубе проводил времени куда больше. Он был выходцем из глубин Сибири, моря не видывал вовсе. Он же первый узрел зоркими глазами охотника нечто в далекой глубине:

– Саша! Саша, смотри скорее!

Далеко внизу под днищем корабля проплывал, как показалось сперва, подводный город. Лишь присмотревшись, различил множество кораблей, иные уже разваливались, другие наполовину занесло песком, но множество выглядело неповрежденными. Разве что на светлом дереве были заметны темные пятна пожаров. У многих сохранились клочья парусов, на палубах Засядько рассмотрел белеющие кости, человеческие черепа.

Они проплыли над двумя огромными фрегатами, где взрывами были сорваны палубы, но пушки стояли ровными рядами, возле некоторых даже лежали банники, ядра раскатились, забились в щели, проломы. Чуть дальше корабли лежали в беспорядке: кто на боку, кто как ушел кормой, так и торчал из песка, медленно разрушаясь от своей тяжести. Подряд три корабля, словно сговорившись, затонули кверху дном, днища выглядели девственно чистыми, лишь один успел чуть обрасти ракушками, он же угрожал поверхности обломанным килем.

– Сколько их, – прошептал Куприянов.

– Целый флот, – согласился Засядько невесело. – Здесь бои идут часто. Место больно лакомое! Здесь еще корабли князя Игоря Старого сгинули от греческогоогня.

– Турки сожгли?

– Сам ты турок. Скажи еще: османы.

– А что такое? – обиделся Куприянов. – Я не больно успевал в гиштории, зато дважды выигрывал скачки! У меня отличие по конной выучке!

– Коню дали, – буркнул Засядько, – а ты его медаль носишь?

– Ладно, я что-то слышал про князя Игоря… Это его привязали за ноги к верхушкам деревьев и – фьють! – отпустили?

– Его. Но сперва он ухитрился погубить русский флот.

– Здесь?

– На этом месте, – подтвердил Засядько. – Только наши ладьи вряд ли найдешь. Песком занесло… Да и не больно много добычи тогда нагребли.

– Откуда ты все это знаешь?

– А у меня не конь заканчивал корпус.

Да и стоит ли рассказывать, что греческий огонь в сосуде хранится у него в каюте? И он изучает, ставит опыты, пытается усилить движущую силу, что когда-то с силой плюнула горящей струей из труб в сторону русских ладей?

Он проводил взглядом исчезающее кладбище кораблей. Постепенно их становилось все меньше, встречались реже. Похоже, те в жарком бою неосторожно сбились в кучу, а потом огонь перекидывался с борта на борт, с мачты на мачту.

Эскадра двигалась в архипелаге, очищая острова от гарнизонов противника. Александр потерял счет освобожденным островам, или, что вернее было бы сказать, захваченным. Мечта Петра Великого и его знаменитое завещание, которое он позаимствовал еще у князя Владимира, начала воплощаться в жизнь. Русские корабли, укрепившись на Черном море, построив там под руководством Суворова военные порты Одессу и Севастополь, победно прошли через Дарданеллы и хозяйничали в Средиземном море. Укрепившись там, оставив теперь уже свои, русские гарнизоны, эскадра готовилась к прыжку в новое море и к новым территориям.