Филип Пулман - Тень «Полярной звезды»

Публика уже понимала: что-то не так. Макиннон словно застыл, платок в его руке вяло висел над столом, лицо стало ужасным, призрачным; вдруг он совсем выпустил платок из рук и, пошатываясь, отступил назад.

Музыка смолкла. Пианист растерянно поднял глаза. Макиннон стоял, держась за занавес в на электризованной тишине, наконец, с трудом выговорил:

— Прошу прощения… мне дурно… вынужден покинуть сцену…

Отвернув занавес, он скрылся.

Публика была слишком воспитанная, чтобы реагировать бурно, однако комментарии посыпались градом. Пианист по собственной инициативе стал наигрывать легкие вальсы, леди Харборо поднялась со своего кресла в первом ряду и шепотом совещалась с пожилым господином, возможно, это был ее муж.

Фредерик сидел, постукивая пальцами по подлокотнику, и, наконец, принял решение.

— Чарли, — сказал он спокойно, — вон тот парень у двери, крупный блондин. Разведай, кто он такой. Сможешь? Имя, положение, чем занимается — словом, все что удастся.

Чарльз кивнул:

— Но что ты…

— Я собираюсь проследить за ним, — ответил Фредерик.

Он встал и пробрался к леди Харборо. Она стояла у фортепьяно рядом с пожилым джентльменом; казалось, она отчитывала лакея. Гости, по крайней мере, большинство из них, вежливо смотрели в сторону и беседовали друг с другом так, как будто ничего необычного не случилось.

— Простите, миледи, — сказал Фредерик. — Не хочу прерывать вашу беседу, но я врач, и если мистер Макиннон плохо себя чувствует, возможно, мне следовало бы попытаться оказать ему помощь.

— О! Какое облегчение! — воскликнула она. — Я как раз собиралась послать за доктором. Пожалуйста, идите к нему, лакей вас проводит, доктор…

— Гарланд, — сказал Фредерик.

Чопорный туповатый лакей в напудренном парике и белых чулках равнодушно моргнул и едва заметно склонил голову. Покидая вслед за ним бальный зал, Фредерик услышал голос леди Харборо, распорядившейся вернуть оркестр, и увидел Чарльза Бертрама, который беседовал с кем-то, обернувшись назад.

Лакей провел Фредерика через холл, затем, по коридору, к двери рядом с библиотекой.

— Мистер Макиннон здесь переодевался, сэр, — сказал он.

Лакей постучал в дверь, но никто не ответил. Фредерик, обойдя его, повернул дверную ручку. Комната была пуста.

— В холле был лакей? — спросил Фредерик.

— Да, сэр.

— Ступайте и спросите его, видел ли он мистера Макиннона, когда тот выходил из зала?

— Сию минуту, сэр. Но он шел бы сюда не этим путем, если позволите заметить, сэр. Скорее всего, он прошел через гостиную, потому как удалился со сцены через заднюю дверь, так оно и было, сэр.

— Да-да, понимаю. Но если мистер Макиннон пожелал выйти на улицу подышать, тогда он должен был пройти через холл, не так ли?

— Позвольте заметить, сэр, должно быть, он так и сделал, сэр. Значит, я пойду и спрошу?

— Да, ступайте.

Когда лакей удалился, Фредерик быстро оглядел комнату. Это была маленькая гостиная, освещенная газовой лампой, огонек ее ярко отражался на изразцах; плащ и шляпа Макиннона были брошены на спинку кресла, придвинутого к камину. У стола — открытая плетеная корзина, на столе перед ручным зеркальцем — жестяная коробочка с гримом… но самого Макиннона в комнате не было.

Через одну-две минуты постучался лакей.

— Похоже, вы были правы, сэр, — сказал он. — Мистер Макиннон подбежал к парадной двери и сразу выскочил на улицу.

— Думаю, он вернется, как только почувствует себя лучше, — сказал Фредерик. — Ну что ж, больше здесь делать нечего. Проводите меня, пожалуйста, обратно.

В бальном зале слуги отодвигали стулья, оркестр вернулся на сцену. Лакеи сновали взад-вперед среди гостей, предлагая шампанское; все выглядело так, словно время на час отскочило назад, и Макиннон даже не начинал выступления.

Фредерик огляделся, ища глазами блондина, но его нигде не было видно. Не было и Чарльза. Фредерик взял бокал у ближайшего лакея и стал прохаживаться по залу, приглядываясь к гостям. «Какая бесцветная компания, — думал он. — Все на одно лицо, вежливые, высокомерные… Кстати, который час?» И тут он вспомнил, что его часы остались у Макиннона. Если это вообще еще были часы, а не заяц или крикетная бита, мрачно усмехнулся он.

Вдруг он увидел леди Мэри Уитхем и остановился полюбоваться ею. Она сидела недалеко от фортепьяно, ее мать стояла с ней рядом. Обе любезно улыбались кому-то, кого Фредерику было плохо видно, так как между ними оказалась пальма. Он чуть-чуть передвинулся и, снова глянув в ту сторону, узнал блондина.

Он сидел напротив двух дам, спиной к Фредерику, и вел непринужденный разговор. Фредерик не мог его слышать, но подойти ближе не захотел, считая, что и так уже слишком раскрыл себя. Делая вид, что слушает музыку, и покачивая иногда в такт головой, он наблюдал за леди Мэри. Лицо ее омрачала тень того же отчаяния, которое он заметил прежде в ее глазах; она вообще не участвовала в разговоре: когда какая-то реплика требовала ответа, это делала за нее ее мать. Леди Мэри только слушала, но как бы по обязанности, и время от времени бросала быстрый взгляд по сторонам. Фредерику она показалась совсем юной; иногда ей нельзя было дать больше пятнадцати.

Наконец блондин встал. Он поклонился обеим дамам, взял руку, неуверенно протянутую ему леди Мэри, и поцеловал. Она вспыхнула, но вежливо улыбнулась, прощаясь.

Фредерик вскользь бросил взгляд на проходившего мимо него мужчину. Он ощутил огромную физическую силу, ту плавно накатывающую мощь, с какой огромная масса воды устремляется в шлюз, еще раз отметил его блеклые волосы и выпуклые серо-голубые глаза.

Фредерик решил было следовать за ним, однако тут же отбросил эту мысль; у такого типа не могло не быть своей кареты, так что, пока Фредерик нашел бы кеб, карета давно уже скрылась бы из глаз. В эту минуту к нему как раз подошел Чарльз Бертрам.

— Нашел Макиннона? — спросил Чарльз.

— Нет. Он попросту испарился, — сказал Фредерик. — Но ничего, вернется. И лучше бы ему вернуться, черт возьми: я желаю получить обратно свои часы. Ну, а что насчет этого типа с блеклыми волосами? Он только что флиртовал здесь с леди Мэри Уитхем.

— Сейчас? Вот как! — воскликнул Чарльз. — Любопытно. Я тут слышал кое-какие сплетни насчет самого Уитхема — похоже, старина на грани банкротства. Я не знаю, насколько это верно, понимаешь. А этот твой блондин — финансист, какая-то шишка в железнодорожном деле, шахтах и спичках. Швед. Фамилия Беллман.

На следующее утро, прежде чем Фредерику удалось рассказать ей о том, каким образом Макиннон связан с интересующим ее делом, Салли, придя в свой офис, обнаружила, что ее дожидается клиент.