Филип Пулман - Тень «Полярной звезды»

Миссис Пэтон, опомнившись от неожиданности, подошла, чтобы взять у Фредерика пальто и шляпу, и он сел на указанное мистером Пэтоном кресло по другую сторону камина. Он обвел взглядом кухню: тарелки и чашки сияли на полках над кухонным столиком в теплом свете лампы, влажные кухонные полотенца подсыхали на веревке, солидный рыжий кот дремал над камином, очки лежали на экземпляре «Эммы», рядом с сапожной колодкой, на которой мистер Пэтон ставил новые подметки на прохудившиеся башмаки. Мистер Пэтон заметил, куда смотрит гость, и, опустившись в кресло напротив него, сказал:

— Нынче у меня времени для чтения вдоволь. Я прочитал Диккенса, Теккерея, Вальтера Скотта, сейчас добрался до Джейн Остин. Хоть убейте, но я считаю ее самой лучшей из очень многих. Ну, хорошо, мистер Гарланд. Чем я могу помочь?

Фредерик, которому этот человек понравился с первого взгляда, решил рассказать ему все. За это время миссис Пэтон успела приготовить чай и подать блюдо с бисквитами.

— Одним словом, — закончил свой рассказ Фредерик, — мне важно знать, что же все-таки происходит в «Полярной звезде». И еще вот что. Если вы решите, что не можете рассказать мне или не должны рассказывать из-за секретности этого дела, я пойму. Но теперь вам известна вся подоплека, так что можете сами понять, почему я хочу это знать, и что поставлено на карту. Итак, слово за вами!

Мистер Пэтон кивнул:

— Мне кажется, ваши намерения справедливы. И должен признаться, никогда в жизни не слышал ничего подобного… Что скажешь ты, дорогая?

Его жена, сидевшая за столом, слушала Фредерика с широко раскрытыми глазами.

— Расскажи ему, — ответила она… — Расскажи все, что считаешь нужным. Ты ничем не обязан той фирме, совершенно ничем.

— Хорошо, — сказал мистер Пэтон. — И я так считаю. Ну, ладно, мистер Гарланд…

В течение следующих двадцати минут Фредерик узнал все, что произошло на железнодорожных предприятиях, с тех пор как Беллман прибрал их к рукам. Теперь они назывались «Транспортный отдел литейных заводов „Полярная звезда. Лимитед“, другая часть — оружейный завод, известный прежде как „Литейный завод Фернесса“, — превратилась в „Отдел научных исследований“.

— Они чертовски умны, эти люди, кто бы они ни были, — с горечью сказал мистер Пэтон, вновь опустившись в свое деревянное кресло и не отвергнув знаки внимания со стороны кота, тут же вскочившего к нему на колени. — «Отдел научных исследований». Звучит безобидно, не так ли? Но исследования для вас и для меня означают одно, а для «Литейных заводов „Полярная звезда. Лимитед“ — совершенно другое. Им больше подошло бы название „Отдел убийств и кровопролитий“. Но ведь написать такое на воротах — пожалуй, смотреться будет похуже, верно?

— А все-таки почему именно эти две фирмы? — спросил Фредерик. — Что у них общего?

— Я вам расскажу, о чем ходят слухи, мистер Гарланд. Считается, что это секретно, да только слово не воробей… Я кое-что слышал на курсах. Сейчас подписаться я не могу, это так, но моя сестра очень добрая… Во всяком случае, люди говорят, что «Полярная звезда» разрабатывает новый вид оружия. Конечно, назвали отдел вполне пристойно: «Отдел по разработке „саморегулятора Хопкинсона“ или вроде того, но народ шепчется, что на самом деле речь идет о паровом оружии…

Фредерик выпрямился в кресле и достал записную книжку. Он вынул обрывок газеты, на котором Джим записал слова, которые говорила в трансе Нелли Бад, разгладил его и передал Пэтону.

Тот взял очки, поднес бумажку к лампе и стал читать.

— «Это не Хопкинсон, но они не знали… Регулятор… „Полярная звезда“… туман, все охвачено огнем — пар… он начинен смертью, она в трубах… под Полярной звездой…» — читал он вслух. Потом отложил бумагу. — Н-да… пожалуй, это самое странное, что я когда-либо слышал… Ну, вот что, мистер Гарланд, я, во-первых, ничего не знаю про оружие, к счастью. А что до этого Хопкинсона, то тут я и вовсе плохой вам помощник, но я могу отвести вас к человеку, который кое-что знает. Захочет он говорить или нет, бог весть, обещать не могу, но Генри Уотермен хороший парень, и я точно знаю, он совсем не рад участвовать в том, что там делается. Он тоже тяжко раздумывал перед тем, как подписать договор. И сдается мне, сейчас очень жалеет, что все-таки его подписал. Он унитарий, этот Генри, человек совестливый, уж это точно.

Двадцать минут спустя мистер Пэтон вместе с Фредериком подошел к дому с неказистым фа садом; над входом была надпись: «Курсы по литературе и философии для рабочих».

— Мы собрали здесь отличную библиотеку, мистер Гарланд, — сказал Пэтон. — Во второй четверг каждого месяца устраиваем обсуждения, проводим курсы лекций, если удается собрать денег по подписке. А вот и Генри Уотермен, нам повезло. Пойдемте, я вас представлю.

Они вошли в библиотеку, небольшую комнату, в которой был стол, полдюжины стульев и полки с самыми разными книгами на социальные и философские темы. Мистер Уотермен читал при свете керосиновой лампы. Это был крупный, с серьезным лицом мужчина лет пятидесяти.

— Генри, я хочу познакомить тебя с мистером Гарландом, из Лондона. Он детектив.

Мистер Уотермен встал, все трое обменялись рукопожатиями, и Фредерик во второй раз изложил свою историю, правда, немного короче. Мистер Уотермен слушал внимательно. Когда Фредерик закончил рассказ, он кивнул с таким видом, словно только что решил для себя важную проблему.

— Мистер Гарланд, вы помогли мне окончательно принять решение, — сказал он. — Я намерен нарушить свое обещание… но я считаю, что они не имели права требовать от нас таких обещаний. Я расскажу вам, что такое на самом деле так называемые паровые ружья.

Это оружие, — продолжал он, — создано на совершенно новых принципах — новых с точки зрения механики, новых стратегически, вообще новых во всех отношениях. Я котельщик, об оружии ни чего не знаю, но одно могу вам сказать: это оружие чудовищно. Я работал над системой трубопроводов, способной пропускать пар под очень высоким давлением — самое сложное инженерное решение, встречавшееся мне когда-либо в жизни, но превосходно спроектированное, красивое, действительно великолепно продуманное. Я и не подозревал, мистер Гарланд, что механизм может быть одновременно и прекрасным, и ужасным…

Вся система устанавливается в самом обыкновенном с виду вагоне, но специально армированном и с особенными рессорами. Котел и топка находятся в конце вагона, они совсем невелики — ведь они не для того, чтобы приводить в движение поезд, — однако чрезвычайно мощные. Можно спокойно довести давление до тридцати килограммов на квадратный сантиметр. Да еще есть резерв, думаю, килограммов в восемь — десять. И топится машина коксом — бездымным, понимаете? Вы и не догадаетесь, когда она в работе.