Филип Пулман - Тень «Полярной звезды»

Они нашли Салли под торчавшей углом рухнувшей крышей, когда дождь начал утихать.

Первым увидел ее один из рабочих «Полярной звезды» и громко крикнул. Низко наклонившись, он махал им рукой и показывал на ту часть разрушенного здания, которую еще не разбирали. Тотчас же протянулось множество рук, чтобы придержать деревянный стояк, который уперся в стену прямо над Салли, и аккуратно, бережно стали разбирать куски искореженного железа, навалившиеся на него тяжелым грузом, наконец подняли и благополучно отнесли в сторону.

Джим, ковыляя, как мог, дотянулся до руки Салли. У его ног рассыпались белокурые волосы Салли, испачканные, пропыленные. Она не шевелилась.

И вдруг ее ресницы дрогнули. Он уже нащупал ее запястье: пульс был сильный, ровный.

— Салли! — позвал он, другой рукой отводя с ее лба волосы. Он наклонился к ней совсем близко, их лица почти соприкасались. — Салли! — повторил он нежно. — Держись, девочка, теперь все хорошо… мы тебя отсюда вытащим… держись, нам надо еще поработать, чтобы добраться домой…

— Джим? — прошептала Салли. Она открыла глаза, но тут же закрыла их, ослепленная светом фонарей; однако она его увидела, и услышала, и сжала пальцами его руку.

— Ты чертова шальная корова, — прошептал ей Джим. И потерял сознание.

Салли выжила только потому, что стояла в проходе, и Беллман не закрыл заднюю дверь. Первый взрыв выбросил ее из вагона сразу, и, когда начавшие рваться боеприпасы взорвали котел, в чем и состоял ее замысел, сама она оказалась в стороне от центра катастрофы.

Беллман был убит сразу; все, что осталось от него, нашли только утром.

Она была все еще в сильнейшем шоке, но, не считая царапин и растяжения в запястье, невредима. Алистер Макиннон дал телеграмму Чарльзу Бертраму, который прикатил в тот же день и все заботы взял на себя — к Джиму пригласил своего доктора, чтобы тот опять вправил ему ногу, нашел врача для Салли и включился в расследование «несчастного случая».

То, что это был лишь несчастный случай, признано было всеми. В газетных публикациях говорилось, что, в то время как мистер Беллман, владелец предприятия, показывал своей гостье производство, какая-то ошибка в системе безопасности привела к опасному росту давления в одном из котлов. О взрывах не упоминалось ни словом; о том, что производило предприятие, тоже. Все это выглядело как обычный инцидент на производстве, разумеется, трагический, поскольку стал при чиной смерти широко известного предпринимателя и благотворителя, по которому будет отслужена панихида в приходской церкви. Итак, Салли вернулась в Лондон.

И постепенно, мало-помалу, вернулась к жизни.

Первой и самой неотложной проблемой был их общий бизнес. Ее собственные документы не пострадали, так как лежали у мистера Темпла, но компания «Гарланд и Локхарт», жизнеспособная и набиравшая силы, которую она так любила, была разгромлена и уничтожена. Страховку она возобновила лишь несколько месяцев назад, так что обзавестись новым оборудованием будет не слишком затруднительно; хотя, как ей было известно, самым дорогим в этом бизнесе были вовсе не имущественные активы. Она отыскала в Хаммерсмите старенькую студию и предложила всем служащим вернуться к работе, выплачивая жалованье из собственных средств, пока поступления не позволили платить, как положено. Она дала объявления во все газеты, обещая, что особо значительные заказы и комиссии будут выполнены в течение недели. Она купила студийную камеру, напечатала новые фирменные бланки, принимала новые заказы. Она боролась, залезала в долги, шла на подкуп, доводила ресурсы до истощения — но дело двигалось. Не прошло и месяца, как оборот начал постепенно расти. Салли надеялась, что фирма на подъеме; тем временем ее личные средства быстро таяли.

Но гораздо страшнее материальных потерь, которые потерпела их фирма, был удар, постигший Вебстера. Все, чего ему удалось добиться, весь труд его жизни в области фотографии, все великие и невосстановимые образы, схваченные его камерой и перенесенные со стекла на бумагу, исчезли, словно и не существовали. Словно в течение всех своих шестидесяти лет он вообще никогда ничем не занимался.

С мучительным чувством беспомощности Сал ли смотрела, как он рассеянно делает что-то, а затем удаляется на ночь к утешительнице — бутылке виски. Она знала: он был сильный человек, но знала также, что он любил Фредерика как сына, которого у него никогда не было, и оставалось только догадываться, что означала для него еще и потеря всех его трудов.

Сложнее всего оказалось отыскать подходящее помещение. Домик, который она нашла в Хаммерсмите, был слишком мал и годился только под студию для стационарных портретных съемок, да и расположен был не слишком удачно; а ближайшее место для магазина, грязноватое строение, находилось в трех кварталах от студии; таким образом, дело разделялось на две половины, создавая для всех неудобства и дополнительные затруднения в работе.

Однако поиски чего-то лучшего потребовали бы времени, как и переезд, и все это время они не имели бы никаких доходов. Днем Салли старалась отвлечься от этих проблем, однако ночью они неизменно возвращались. В темноте она ощущала себя другим человеком: обессиленная, измученная, она лежала без сна, плакала и шепталась с тенью.

Однажды утром, как только смогла выкроить время, она села на поезд и поехала к мисс Сьюзен Уолш.

Почтенная леди занималась с частной ученицей, когда появилась Салли; потрясенная тем, как она выглядела, мисс Уолш отослала девушку, попросив вернуться позднее, усадила Салли поближе к огню и предложила стаканчик хереса. Замерзшая, усталая Салли все приняла с благодарностью и протянула мисс Уолш чек на ту сумму, которой она добилась от Беллмана, — и вдруг, презирая себя за это, разрыдалась.

— Дитя мое, дорогая! — воскликнула мисс Уолш. — Что же вам пришлось ради этого пережить?

Час спустя она уже знала все. Когда рассказ был окончен, она только покачала головой, потрясенная. Затем взяла чек и положила его на колени Салли.

— Прошу вас инвестировать эти деньги в вашу фирму, — сказала она.

— Но…

Старая леди пресекла ее протесты одним лишь суровым взглядом.

— Последний совет, который вы мне дали, — сказала она очень резко, — был не самым удачным. Вы должны признать это. На сей раз, мисс Локхарт, я хочу поступить с моими деньгами так, как лично мне представляется правильным. Я полагаю, инвестиция в фирму «Гарланд и Локхарт» надежнее, чем в какую-то пароходную компанию.

И отказать ей было нельзя. Если эмансипация женщин что-то значит, сказала она, то это, прежде всего, право женщины поддерживать труды другой женщины так, как подсказывает ей ее собственное разумение, и больше она ничего не желает слышать на эту тему. Ланч мисс Уолш, состоявший из супа и сыра, они съели вместе, беседуя о Кембридже. И расстались лучшими друзьями.