Елена Первушина - Фавориты императорского двора. От Василия Голицына до Матильды Кшесинской

Ничем нельзя было так напугать стрельцов, как угрозою, что цари оставят Москву. В них было живо сознание, что поведение их с 15 мая возбудило сильное неудовольствие в могущественных классах, что бояре их ненавидят, как бунтовщиков и убийц, что многочисленное дворянское войско, и прежде их не любившее, теперь не даст им пощады по первому мановению правительства, что они целы до сих пор и наводят страх на мирное народонаселение Москвы только потому, что правительство их прикрывает; но если правительство отречется от них, оставит Москву? Выборные отвечали: „Мы великим государям и вам, государыням, верно служить рады, за православную веру, за церковь и за ваше царское величество готовы головы свои положить и по указу вашему все делать. Но сами вы, государыня, видите, что народ возмущенный и у палат ваших стоит множество людей: только бы как-нибудь тот день проводить, чтоб нам от них не пострадать, а что великим государям и вам, государыням, идти из царствующего града — сохрани Боже! Зачем это?“

Софья возвратилась на свое место. Продолжали читать челобитную. Софья не могла удержаться, чтоб не поспорить еще с раскольничьими монахами о разных вещах. Когда челобитная была прочтена, патриарх взял в одну руку Евангелие, писанное митрополитом Алексием, в другую — Соборное деяние патриарха Иеремии с Символом веры, как он читается в новоисправленных книгах. „Вот старые книги, — сказал Иоаким, — и мы им вполне последуем“. Но самое сильное впечатление произвел один священник, который выступил вперед с книгою, напечатанною при патриархе Филарете. „Вот ваши любимые книги филаретовские, — сказал священник, — смотрите, что в них напечатано: разрешается на мясо в Великий четверток и субботу!“ Никита, молчавший до сих пор после окрика Софьи, не вытерпел, но мог только выбраниться с досады. „Таки же плуты печатали, как и вы“, — сказал он священнику».

В. Перов. «Никита Пустосвят. Спор о вере». 1880–1881 гг.

Каждая сторона считала, что победа осталась за ней. Но стрельцы услышали угрозу Софьи покинуть Москву вместе с братьями и хором заявили, что им «до старой веры дела нет». Софья, услышав то, что ей было нужно, принялась награждать выборных «депутатов» от стрельцов, пришедших в Грановитую палату. Заручившись их поддержкой, царевна на следующее утро приказала схватить староверов. Никиту казнили на Лобном месте, а его соратников отправили по монастырям, откуда некоторым удалось бежать и продолжать распространение раскола.

Вслед за раскольниками были усмирены стрельцы. Начальник Стрелецкого приказа, князь Хованский, приобретший большую популярность среди стрельцов и обнаруживавший на каждом шагу свое высокомерие не только по отношению к боярам, но и к Софье, был схвачен и казнен. Стрельцы смирились. Начальником Стрелецкого приказа назначили думного дьяка Федора Шакловитого. Осенью 1682 года стрельцы превращаются в надворную пехоту, они больше не ходят в военные походы, отныне их функция — охранять дворец.

Укрепляя свои позиции внутри страны, царевна не забывала и о международных отношениях.

Возглавляемый Голицыным Посольский приказ заключил выгодные договоры с Данией и Швецией, укрепил связи России с Францией, Англией, Голландией, Испанией, Священной Римской империей германской нации, папским престолом, мелкими государствами Германии и Италии. С Китаем заключили Нерчинский договор, по которому оба берега Амура, завоеванные и занятые казаками, возвратили Китаю.

Также в 1686 году заключен вечный мир с Польшей. По договору Россия получила навсегда Киев, уступленный раньше по Андрусовскому миру (1667 г.) только на два года, и Смоленск. Польша окончательно отказалась от левобережной Малороссии.

А еще для того, чтобы «создать себе репутацию» и утвердить свою власть, Софье нужны были военные победы. Случай вскоре подвернулся: Россия обязалась помочь Польше в войне с Турцией. И вот русское войско отбывает в поход на Крым и на Азов.

Голицын возглавил войска, а Софья писала своему любимцу трогательные письма: «Свет мой братец Васенка, здравствуй батюшка мой на многие лета и паки здравствуй, Божиею и Пресветыя Богородицы и твоим разумом и счастием победив агаряны, подай тебе Господи и впредь враги побеждати, а мне, свет мой, веры не имеется што ты к нам возвратитца, тогда веры поиму, как увижю во объятиях своих тебя, света моего. А что, свет мой, пишешь, чтобы я помолилась, будто я верна грешная перед Богом и недостойна, однако же дерзаю, надеяся на его благоутробие, аще и грешная. Ей всегда того прошю, штобы света моего в радости видеть. Посем здравствуй, свет мой, о Христе на веки неищетные. Аминь».

«Батюшка мой платить за такие твои труды неисчетные радость моя, свет очей моих, мне веры не иметца, сердце мое, что тебя, свет мой, видеть. Велик бы мне день той был, когда ты, душа моя, ко мне будешь; если бы мне возможно было, я бы единым днем тебя поставила перед собою. Письма твои, врученны Богу, к нам все дошли в целости из под Перекопу… Я брела пеша из Воздвиженскова, толко подхожу к монастырю Сергия Чудотворца, к самым святым воротам, а от вас отписки о боях: я не помню, как взошла, чла идучи, не ведаю, чем его света благодарить за такую милость его и матерь его, Пресвятую Богородицу, и преподобного Сергия, чудотворца милостиваго…».

Первый поход оказался неудачным, войскам пришлось вернуться с полдороги. Во второй раз они перешли «дикую степь» и дошли до Перекопа. Голицын заключил с ханом мир и вернулся в Москву, где его встретили как победителя. Историки спорят о значении этих походов. Они считают, что торжественная встреча, устроенная царевной, не могла скрыть откровенного провала Голицына (эту точку зрения, кстати, первым высказал Петр), другие же полагают, что Софья и в мыслях не держала захватить Крым, понимая, что в данных условиях он будет скорее обузой, чем приобретением, что ее целью с самого начала было припугнуть хана и заставить его подписать договор о мире.

А еще Софья официально приняла титул самодержицы. Она одна давала аудиенции послам; она, подобно царям, допускала митрополитов к руке; она отмечала торжественными богослужениями 17 сентября, день своего тезоименитства; она совершала торжественный выход в храм и занимала там особое место, она повелела чеканить свое лицо на монетах и медалях и воздвигла себе новый каменный дворец, в котором на нижнем этаже была устроена особая палата, «где сидеть с бояры, слушать всяких дел». Так постепенно, исподволь, она пытается приучить своих подданных к мысли, что она не просто регентша, а царица.