Бернард Льюис - Ассасины. Средневековый орден тайных убийц

Другая группа шиитов последовала за Исмаилом и его потомками и известна как исмаилиты. Долго действуя тайно, они сформировали секту, которая по сплоченности и организации как в интеллектуальном, так и эмоциональном аспектах сильно превзошла всех своих соперников. Вместо беспорядочных теорий и примитивных предрассудков более ранних сект несколько выдающихся богословов разработали систему религиозного учения на высоком философском уровне, и из-под их пера вышла литература, которая после веков «затмения» только сейчас снова начинает обретать признание, которого она достойна. Правоверным исмаилиты предложили уважать Коран, традиции и законы не меньше, чем суннитам. Интеллектуально развитым мусульманам они дали философское объяснение вселенной, опираясь на источники античной и особенно неоплатонической мысли. Людям, стремящимся к духовному развитию, они предложили добрую, близкую им эмоциональную веру, подкрепленную примерами страданий имамов и самопожертвования их последователей, которая давала им опыт мук и обретения Истины. Наконец, недовольных они привлекали хорошо организованным, широко распространенным и сильным оппозиционным движением, которое создавало видимость реальной возможности свержения существующего порядка и создания вместо него нового и справедливого общества, возглавляемого имамом – наследником Пророка, избранным Богом и единственным законным правителем человечества.

Имам занимает центральное место в системе исмаилитов, объединяющей вероучение, организацию, верность и действия. После сотворения мира благодаря воздействию вселенского разума на вселенскую душу история человечества распадается на ряд циклов, каждый из которых начинался с «говорящего» имама или пророка, за которым шла череда «молчаливых» имамов. Были циклы скрытых и явных имамов, соответствующие периодам скрытности и успешности веры. В текущем цикле имамы – потомки Али и Фатимы – через Исмаила были вдохновляемы богом и непогрешимы, в каком-то смысле они сами были богами, так как имам был микромиром, олицетворением метафизической души вселенной. Как таковой он был первоисточником знаний и авторитетом в области эзотерических истин, скрытых от людей несведущих, а также источником директив, которые требовали тотального и безоговорочного повиновения.

Новообращенный испытывал волнение и яркие переживания от обладания тайными знаниями и участия в тайных действиях. Знания он получал посредством Taiwil al-Batin – эзотерического толкования особого учения секты, от которого произошло слово Batini (батиниты), которым ее иногда называют. Помимо своего буквального и очевидного значения, предписания Корана и преданий имели второй смысл, аллегорическое и эзотерическое толкование, которое раскрывал новообращенным имам. Некоторые ветви этой секты идут еще дальше и принимают антиномианистское учение, которое периодически встречается в экстремистской мусульманской ереси и мистицизме. Конечный религиозный долг – знание (гнозис) истинного имама; точный смысл закона упраздняется для правоверных и сохраняется, если вообще сохраняется, в качестве наказания для непосвященных. Общей темой для исмаилитских религиозных писаний является поиск Истины – сначала тщетный, но завершающийся мигом ослепляющего озарения. Организация и деятельность секты, сохранение и распространение ее учения находились в руках иерархии da‘is (даи – миссионеры, проповедники), подчинявшихся главному da‘i, который был ближайшим помощником имама.

На протяжении первых полутора веков после смерти Исмаила имамы исмаилитов оставались скрытыми, и мало что известно о деятельности или даже учениях da‘is. Новый этап начался во второй половине IX века, когда нарастающая явная слабость халифов-Аббасидов в Багдаде предвещала крах исламской империи и распад исламского общества. В провинциях стали появляться местные династии – обычно военные, иногда племенные по происхождению; в большинстве своем они существовали недолго, в некоторых регионах проявляя свой грабительский и угнетательский характер. Даже в столице халифы начали терять свою власть и превращаться в беспомощных марионеток в руках своей собственной военной касты. Основы доверия и согласия во всеобщем исламском государстве рушились, и люди стали искать утешения и уверенности в завтрашнем дне в других местах. В эти нестабильные времена заявление шиитов, что исламское сообщество пошло по неверному пути и его следует вернуть на правильный путь, было воспринято с обновленным вниманием. Обе ветви шиизма – двунадесятники и исмаилиты – воспользовались этими возможностями, и сначала казалось, что двунадесятники вот-вот победят. В разных местах появились династии шиитов-двунадесятников, и в 946 году шиитская династия Буидов из Персии принесла окончательное унижение суннитам, захватив Багдад и поставив самого халифа под контроль шиитов. Однако к этому времени у шиитов-двунадесятников не было имама, так как двенадцатый и последний имам исчез семьдесят лет тому назад. Оказавшись перед решающим выбором, Буиды решили не признавать никакого иного претендента-Алида, а сохранить Аббасидов как номинальных халифов под своей властью и покровительством. Поступив так, они еще больше дискредитировали уже потускневший суннитский халифат и при этом устранили умеренный шиизм как серьезную ему альтернативу.

Многое заставляло людей искать альтернативу. Огромные общественные и экономические перемены в VIII–IX веках принесли одним богатство и власть, другим – тяготы и разочарование. В сельской местности рост больших и зачастую привилегированных с финансовой точки зрения имений сопровождался обнищанием и порабощением арендаторов и мелких земельных собственников. В городах развитие торговли и промышленности создало класс поденных рабочих и привлекало непостоянную и текучую массу населения, состоявшую из не имевших прочного положения в обществе и нуждавшихся мигрантов. Среди массового процветания имела место и большая нищета. Холодный легализм и далекий трансцендентализм ортодоксальной веры, осторожный конформизм ее облеченных полномочиями представителей давали мало утешения неимущим слоям населения, мало простора для духовных устремлений обездоленных и несчастных. Чувствовался и некий интеллектуальный кризис. Мусульманские мысль и знания, обогащенные из многих источников, стали более утонченными, сложными, разнообразными. Нужно было решать серьезные и тягостные проблемы, возникавшие из столкновения исламского откровения, греческой науки и философии, персидской просвещенности и упрямых фактов истории. Многие утратили веру в традиционные исламские ответы и жаждали новых – ввиду крайней необходимости. Великое исламское единодушие – религиозное, философское, политическое, общественное, – казалось, рушится; нужен был новый принцип единства и власти, справедливой и эффективной, чтобы спасти ислам от гибели.