Елена Первушина - Любовь в Серебряном веке. Истории о музах и женах русских поэтов и писателей. Радости и переживания, испытания и трагедии…

Далее шли еще несколько «католических» стихов, проникнутых духом покаяния и горячей надеждой на милость Всевышнего – «Мечтою близка я гордыни…», «Ищу защиты в преддверье храма…», «Закрыта дверь в мою обитель…», «Твои руки» – по духу очень близкие к экстазам святой Терезы:

Далее «Сонет», так же ясно указывающий на двойственность автора:

Впрочем, разумеется, эти строки можно прочесть как описание некоего психологического конфликта, происходящего в душе поэтессы, и этот конфликт снова носит религиозный характер:

Далее одно из стихотворений об умершем ребенке Габриак, той самой выдуманной дочери Веронике, о которой я уже упоминала в предисловии:

11 января 1922 года

Далее – стихотворение о любви уже не мистической, а земной, уже не материнской, а вполне эротической, но все равно неразрывно связанной со смертью:

И еще одно откровенно эротическое стихотворение, которое не могло не шокировать «аполлоновцев», особенно по контрасту с религиозным и «надмирным» экстазом первых стихов. Однако они приняли вызов неведомой поэтессы и опубликовали их.

Завершалась подборка новым указанием на двойственность автора, но на этот раз – с откровенно бесовским, ведьмовским оттенком.

Это стихотворение произвело на Маковского столь сильное впечатление, что спустя много лет в воспоминаниях о Черубине он приводит именно его. Конечно, тогда, уже зная всю подноготную истории, он читал его новыми глазами, видя все скрытые подсказки.

И также, перечитывая всю подборку, Сергей Константинович не мог не увидеть, что «Черубина» по всем текстам разбросала намеки на свою «тайну личности». Остается только удивляться, почему ни один из эрудитов и эстетов «Аполлона» не смог пройти этот «квест». Сам Маковский писал «с позиции послезнания»: «Теперь, вспоминая стихи Черубины, удивляешься, как эта мистификация всем не бросилась в глаза с самого начала?» Предположим, их подвела «благородная доверчивость». Они не ждали подвоха от своих корреспондентов и не смогли распознать его.

Но вот странность, на которую никто до поры до времени не обращает внимания. Сотрудники «Аполлона», прежде всего, сам Маковский, не смогли устоять перед несомненным «эстетизмом и европеизмом» неведомой поэтессы и пропустили в первые же номера журнала нечто, на поверку совершенно чуждое декларируемым ими идеалам. Новоявленные солнцепоклонники восхитились смутной, лунной поэзией неясных мистических переживаний фанатичной католички, писавшей любовные послания Лойоле, и видения в духе Терезы Авильской. И одновременно – стихи на грани эротики и порнографии («Горький и дикий запах земли»…) Даже это сочетание в одной подборке столько разных по настроению стихов не насторожило их!

В разделе «Хроника» Волошин публикует гороскоп Черубины де Габриак. С важным видом он пишет: «Это подкидыш в русской поэзии. Ивовая корзина была неизвестно кем оставлена в портике „Аполлона“. Младенец запеленут в белье из тонкого батиста с вышитыми гладью гербами, на которых толеданский девиз: „Sin miedo“ {Без страха. – Е. П .}. У его изголовья положена веточка вереска, посвященного Сатурну, и пучок „capillaires“, называемых „Венерины слезки“. На записке с черным обрезом написаны остроконечным и быстрым женским почерком слова: „Cherubina de Gabriack. Nee 1877. Catholique“. „Аполлон“ усыновляет нового поэта. Нам, как Астрологу, состоящему при храме, поручено составить гороскоп Черубины де Габриак».

Что же он предрекает ей?

«Венера – красота. Сатурн – рок. Венера раскрывает ослепительные сверкания любви: Сатурн – чертит неотвратимый и скорбный путь жизни… Их сочетание над колыбелью рождающегося говорит о характере обаятельном, страстном и трагическом… Люди, теперь рожденные под ним, похожи на черные бриллианты: они скорбны, темны и ослепительны. В них живет любовь к смерти, их влечет к закату сверкающего Сна – ниже линии видимого горизонта. („Я как миндаль смертельна и горька – нежней чем смерть, обманчивей и горче“.) Они слышат, как бьются темные крылья невидимых птиц над головой, и в душе звуком заупокойного колокола звучит неустанно: „Слишком поздно!“… Это две звезды того созвездия, которое не восходит, а склоняется над ночным горизонтом европейской мысли и скоро перестанет быть видимым в наших широтах. Мы бы не хотели называть его именем „Романтизма“, которое менее глубоко и слишком широко. Черубина де Габриак называет его „Созвездием Сна“. Оставим ему это имя. Нетрудно определить те страны, с которыми их связывает знак Зодиака. Это латинские страны католического мира: Испания и Франция. На востоке – Персия и Палестина. В теле физическом он правит средоточиями мысли и чувства – сердцем и головой. Сочетание этого склоняющегося созвездия вместе с заходящей Венерой и восходящим Сатурном придает судьбе необычно мрачный блеск („И Черный Ангел, мой хранитель, стоит с пылающим мечом“). Оно говорит о любви безысходной и неотвратимой, о сатанинской гордости и близости к миру подземному. Рожденные под этим сочетанием отличаются красотой, бледностью лица, особым блеском глаз. Они среднего роста. Стройны и гибки. Волосы их темны, но имеют рыжеватый оттенок. Властны. Капризны. Неожиданны в поступках».