Игорь Сенченко - Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

В ноябре 1988 г. Саудовская Аравия довела до сведения советской стороны, что готова была бы сыграть роль «честного посредника» между Москвой и афганскими моджахедами – организовать на своей территории встречу их представителей. Такая встреча состоялась, в декабре 1988 г., в Та’ифе. Советскую делегацию на ней возглавил заместитель министра иностранных дел СССР Юлий Михайлович Воронцов (1929–2007). Во время пребывания в Саудовской Аравии советскую делегацию принял король Фахд. Он положительно оценил конструктивную настроенность СССР на то, чтобы добиться нормализации обстановки в Афганистане. Обещал продолжить миротворческие усилия в деле решения афганского кризиса. Говорил, что установление мира в Афганистане – это священный долг мусульманских государств, что афганскому урегулированию может и должно способствовать объединение усилий СССР, Саудовской Аравии, США и Пакистана.

Следующими шагами на пути к созданию благоприятной атмосферы для нормализации советско-саудовских отношений стали вывод в 1989 г. советских войск из Афганистана и позиция, занятая Советским Союзом во время иракской агрессии против Кувейта.

Ввод «ограниченного контингента» Советских Вооруженных Сил в Афганистан начался, напомним, 27 декабря 1979 г., а вывод их состоялся в феврале 1989 года (15 февраля генерал Борис Всеволодович Громов, главнокомандующий советскими войсками в Афганистане, последним перешел мост через Амударью). Контингент советских войск в Афганистане в 1988 г. насчитывал примерно 120 тысяч. Ежегодные расходы на их содержание составляли порядка 5–6 млрд. рублей.

Что касается иракской агрессии против Кувейта, то Москва осудила вооруженное вторжение Ирака в Кувейт (август 1990 г.), и выступила, несмотря на союзнические отношения с Багдадом, на стороне Кувейта.

Именно вторая половина 1980-х годов стала временем заметного оживления советско-саудовских контактов. Так Эр-Рияд реагировал на «свежую линию» Советского Союза в международных делах, на деидеологизацию внешней политики Москвы, а также на улучшение климата в отношениях СССР с США, главным внешнеполитическим партнером Саудовской Аравии. Во второй половине 1980-х годов Эр-Рияд стал чаще обмениваться мнениями с Москвой по таким актуальным в то время вопросам международной политики, как прекращение ирано-иракской войны и урегулирование афганской проблемы, решение арабо-израильского конфликта и ливанского кризиса. Все это свидетельствовало о настроенности Эр-Рияда на то, чтобы использовать политико-дипломатический потенциал СССР в целях стабилизации обстановки в Персидском заливе и на Арабском Востоке в целом. СССР, в свою очередь, также был заинтересован в развитии диалога и в нормализации отношений с Саудовской Аравией, одним из влитятельнейших представителей исламского мира, авторитетным членом ОПЕК, ЛАГ и ОИК.

Визиты Москву министра нефти Саудовской Аравии Х. Назира (январь 1987 г.) и министра иностранных дел Са’уда ибн Файсала в качестве представителей ОПЕК и Совета сотрудничества соответственно достаточно рельефно отразили и определенную корректировку, произошедшую в позиции Эр-Рияда относительно контактов с СССР на двусторонней основе. Они наглядно показали, что в Эр-Риде пусть медленно, но набирала уже силу тенденция в пользу восстановления отношений с СССР в полном объеме.

Иракская агрессия и оккупация (1990–1991) Кувейта стали для этой страны самым тяжелым испытанием в её современной истории. Иракские войска вторглись в Кувейт в ночь с 1 на 2 августа 1990 года. Официально Багдад мотивировал свои действия оказанием поддержки братскому кувейтскому народу, поднявшемуся, дескать, против изжившего себя правящего в Кувейте семейства Аль Сабах и обратившегося за помощью к соседу, братскому Ираку.

Спустя неделю после оккупации Кувейта Багдад выступил с заявлением о присоединении Кувейта к Ираку (8 августа). Территория Кувейта была разделена на две части – северную и южную. Первую из них, включавшую в себя месторождение нефти Ратка (Ratqa), а также острова Варба и Бубиян (Бубийан), режим Саддама Хусейна присоединил к иракской провинции Басра. Вторую, южную, получившую название Казима, объявил новой, 19-ой провинцией Ирака.

Среди «обвинений», которые Багдад предъявил Кувейту, значилось и такое, как «развязывание экономической войны» Кувейтом против Ирака, выразившейся в «хищении нефти» с его территории (на сумму более $89 млрд.) путем использования наклонного способа бурения скважин. Что же касается иракского $13-миллиардного долга Кувейту, то Багдад недвусмысленно давал понять, что Кувейту о нем вообще стоит забыть. Ибо это – не долг, а а оплата услуг Ирака по защите Кувейта от Ирана.

Следует отметить, что, стягивая войска к границе с Кувейтом, власти Ирака всячески пытались успокоить мировое общественное мнение. Во время встреч и бесед с послами иностранных государств убеждали их в том, что ни помыслов, ни намерений насчет вторжения в Кувейт у Ирака, дескать, нет. Что все происходящее на границе с Кувейтом – это всего лишь войсковые учения.

Москва действия Багдада квалифицировала как «неспровоцированную агрессию», как «аннексию соседнего суверенного государства». Выступая с трибуны 45-ой сессии Генеральной Ассамблеи ООН (26 сентября 1990 г.) министр иностранных дел СССР Э. А. Шеварднадзе заявил, что, вторгшись в Кувейт, «Ирак вызывающим образом нарушил Устав ООН, принципы международного права, общепринятые нормы нравственности и стандарты цивилизованного поведения». Ирак, подчеркнул он, совершил акт агрессии не только против Кувейта, но и против нарождавшегося, как он выразился, нового мирового порядка. Поэтому, констатировал Э. А. Шеварднадзе, мировое сообщество и решило действовать сообща. Совет Безопасности, продолжал он, «имеет мандат идти так далеко, как это потребуют интересы всего мира. Кто считает агрессию допустимой формой поведения, – резюмировал министр, – ошибается. Организация Объединенных Наций наделена полномочиями для подавления актов агрессии»; и это право будет использовано, если оккупация Кувейта продолжится (46).

Такая жесткая позиция СССР явилась неожиданностью и для Багдада, явно рассчитывавшего на бездействие своего долголетнего союзника, и для монархий Аравии и их партнеров на Западе. И они сделали правильный вывод относительно начавшегося в Советском Союзе процесса деидеологизации его внешней политики. Для Москвы он был трудным и болезненным. Подтверждением тому – XXVI съезд КПСС (февраль 1991 г.), среди гостей которого присутствовали, например, представители «Национального фронта освобождения Бахрейна» и Коммунистической партии Саудовской Аравии, организаций, не располагавших в этих странах никаким влиянием. Из сказанного выше видно, что в начале 1990-х годов в политике Москвы в отношении стран-членов ССАГПЗ присутствовала двойственность. С одной стороны, наблюдалась активизация политического диалога с монархиями Аравии; и МИД СССР всячески тому способствовал. А с другой стороны, давали знать о себе рецидивы старого мышления. Основано оно было на идеологической установке ЦК КПСС на всемерное содействие распространению в Аравии коммунистического влияния, посыла, абсолютно оторванного от реальной действительности в Аравии. Руководителям партии и государства «старой закалки» очень уж хотелось, судя по всему, видеть «наступательное движение коммунизма» в возможно большем количестве стран и уголков мира. И поэтому желаемое, как это имело место быть с упомянутыми выше бахрейнским «фронтом» и саудовскими коммунистами, зачастую выдавалось ЦК КПСС, вопреки действительности, за реальность.