Владимир Малик - Шёлковый шнурок

— Молодец, паренёк! Я видел, как ты дрался… Но впредь я запрещаю тебе рисковать жизнью! Ты мне нужен для другого дела. Понял?

— Понял, господин генерал.

Кульчек выпрямился, вложил шпагу в ножны. Вытер разорванным рукавом закопчённое, забрызганное кровью лицо и только теперь почувствовал, как у него пересохло во рту и как дрожат от длительного напряжения руки.

Это была ужасная ночь. Давно стихла пушечная канонада, умолкли мушкеты, не слышно было жуткого рёва распалённых атакой воинов. Но все это сменилось душераздирающими криками умирающих, стонами и мольбой, руганью и проклятиями раненых, лежащих вперемешку с убитыми вокруг города.

Никто не мог спать — ни венцы в своих домах, ни турки в шатрах.

Утром Штаремберг послал к Кара-Мустафе офицера — передать, что австрийцы прекратят огонь до тех пор, пока не будут вынесены раненые и похоронены убитые.

Несколько дней над Веной стояла полная тишина, воздух был насыщен трупным смрадом. Обе стороны не сделали ни единого выстрела. Турецкие похоронные команды беспрепятственно уносили раненых и тех, кто уже отошёл в «райские сады аллаха». И только когда во рвах не осталось ни одного трупа, в турецком лагере раздался сигнальный выстрел гаубицы, оповещая, что затишье закончилось. С этой минуты начался ежедневный обстрел валов и бастионов.

Штаремберг ждал нового штурма, с тревогой осматривал поредевшие отряды защитников столицы. Но турки вели себя спокойно. И это удивляло старого генерала. Почему Кара-Мустафа не наступает? Что он задумал? Ведёт подкопы и закладывает мины под валы? Или выжидает удобное время, чтобы застать врасплох?

Генерал не спал, ходил ночами по валам и в тишине прислушивался — не доносятся ли глухие удары ломов и лопат? А может, роют только днём, когда взрывы сотрясают землю?

В одну из таких бессонных ночей Ян Кульчек привёл к нему Кульчицкого.

Усадив обоих молодых людей за стол и велев ординарцу развернуть карту, Штаремберг с нетерпением спросил:

— Ну что там? Рассказывай! Видел Карла Лотарингского?

— Герцог внимательно выслушал мой рассказ о положении в Вене и просил заверить вас, генерал, что ни на минуту не забывает об осаждённой столице, — ответил Кульчицкий. — Он ждёт короля Яна Собеского с поляками. Вот-вот должны прибыть франконцы. Как только все силы объединятся, они сразу же выступят против Кара-Мустафы и снимут осаду с Вены. Так уверяет герцог Лотарингский.

Штаремберг слушал, не пропуская ни слова, тревога и озабоченность не оставляли его лица.

— Меня очень беспокоит то, что в городе лютует поветрие. Мы каждый день хороним умерших. Болезнь забирает больше, чем война…

— Я сообщил и об этом… Герцог просил напомнить вашему превосходительству, что мор и болезни — всегдашние спутники войны и в особенности осады. Но, несмотря ни на что, нужно держаться. Вену сдавать нельзя!

— Мы и не думаем об этом! — воскликнул губернатор. — Одного не могу понять: почему Кара-Мустафа, зная о нашем тяжёлом положении, не штурмует? Что он замышляет? Подкопов как будто не ведёт.

Кульчицкий разгладил свои маленькие, недавно подстриженные усы.

— Герр генерал, Кара-Мустафа не ожидал такого отпора с вашей стороны во время первого и второго штурмов. Потери у турок огромны! В лагере тоже много больных. Нарастает недовольство. Военачальники начинают ссориться и препираться. Поэтому великий визирь, учитывая все это, принял новое решение…

— Какое?

— Он решил уморить осаждённых голодом.

— У нас достаточно припасов. Думаю, ему известно об этом.

— Чего не сделает голод, довершат болезни… Кроме того, сераскер возлагает большие надежды на подкопы и мины. Турки искусные мастера в таких делах.

— Я знаю. Но сейчас не слышно, чтобы где-либо подбирались.

— Роют, господин генерал. Со стороны Леопольдштадта ведутся два подкопа. Из Пратера — один. Там удобно: сады подходят вплотную к валу — землю можно выносить незаметно. Следите внимательно на этих участках! Не исключено, что и в других местах…

— Спасибо, друг. — Генерал поднялся из-за стола и пожал Кульчицкому руку. — Это очень важно. Мы сделаем все возможное, чтобы продержаться как можно дольше. Но если осада затянется, мы погибнем. Вся наша надежда на быстрый приход короля и немецких князей.

Ян Собеский, на которого возлагал такие большие надежды губернатор Вены Штаремберг, прибыл в лагерь Карла Лотарингского лишь в конце августа, приведя с собой смехотворно малое войско — четыре тысячи всадников.

Король был невероятно зол. Ещё бы! Такой срам претерпеть! Как только он вспоминал события последних месяцев, кровь бросалась ему в голову и заливала краской стыда его одутловатое, обрюзгшее лицо. Окаянные магнаты! Они все же настояли на своём — не дали на поход ни единого злотого! К июлю его собственными усилиями было собрано и экипировано четыре тысячи кварцяной конницы — гусаров. Кроме них, стоило брать в расчёт лишь две тысячи жолнеров. Остальные — несколько тысяч пехотинцев, которых так просил Леопольд, — просто срамотища! Не воины, а сплошная деревенщина — польские, галицкие и белорусские холопы. В свитках, в белых полотняных рубахах, некоторые даже в лаптях! Неизвестно, смогут ли они стрелять из мушкетов. Артиллерия — одно название! Всего двадцать восемь пушек! И это в то время, когда у Кара-Мустафы, как говорят, пушек около тысячи, а на стенах столицы Леопольда — двести!

Какой позор! Вот до чего довели интриги магнатов и их зависть! Каждый стремится стать королём, а для величия и славы отчизны жалеет дать лишний злотый! Проклятье!

Когда в Тарнову Гуру от императора Леопольда прибыл генерал Караффа и захотел увидеть войско, готовящееся к походу под Вену, нечего было и показывать. Собескому пришлось укрыть в соседних сёлах и горе-пехоту, и злосчастную артиллерию… На плацу продефилировала только кавалерия, которой генерал остался доволен. Он просил выступить с нею немедленно — через Венгрию, чтобы по дороге усмирить, восставших против австрийского гнёта венгров.

Собеский через Венгрию не пошёл. Далеко. А главное — не хотел быть на побегушках у Леопольда, известного хитреца и интригана. Поэтому повёл своё войско форсированным маршем напрямик — через Силезию и Моравию.

В Холлабрунне его радостно приветствовал Карл Лотарингский, не скрывая, однако, разочарования, что у короля так мало войска.

Собеский сказал, что следом идёт гетман Станислав Яблоновский с главными силами. При этом сердце его тревожно заныло. Что, если казаки отказались идти в поход и Менжинский вернулся с Украины ни с чем? Кого тогда приведёт Яблоновский? Эту жалкую пехоту и артиллерию, которые остались в Тарновой Гуре?