Светлана Ферлонг - Потерянный кронпринц Франции. Борьба за власть и тайна наследника Наполеона III

Советизацию Грузии Константин встретил у себя дома, в пригороде Зугдиди. Проблемы у Косты начались не сразу – некоторое время он еще оставался владельцем своего имения, но добрались и до Константина. Бóльшую часть земель Косты власти конфисковали, оставив ему небольшой участок, который он и будет возделывать до самой смерти. Не сам, конечно, но с работниками.

Кроме посадок винограда, мандаринов и лимонов, Коста устроил на своем участке небольшой сад во французском стиле. Он заказывал саженцы растений, которые растут во Франции, и высаживал их вокруг своего дома в память о своей родине, устраивал клумбы и цветник так, как это делали французские садоводы. О французском саде рассказывала Мэри – еще одна внучка Косты.

То, что до конца жизни Коста говорил по-грузински с французским акцентом, подтверждают все его потомки. При этом он довольно плохо писал на грузинском языке и практически ничего не читал. С другой стороны, ему регулярно привозили из Тбилиси газеты на английском и французском языках, которые он с удовольствием прочитывал. Его внучка Латавра вспоминала, что Коста предлагал ей обучение французскому или английскому языкам. Безо всяких учебников и словарей, хотя ему уже было далеко за шестьдесят.

Константин. Фотография (реконструкция). 1925 г. Из семейного архива Джоджуа

Интересен еще один факт. Коста не знал русского языка и даже не пытался его учить. Это при том, что по-русски свободно говорили, например, Саломе Дадиани и ее дети – Напо и Антуанетта. Все дети Косты знали русский язык, без него в СССР хорошую карьеру невозможно было сделать.

И только Константин свободно владел французским и английским, а на грузинском языке разговаривал с большим акцентом, типичным для французов. Неспроста его знакомый говорил Косте: «Что же ты, Коста, чужую фамилию носишь?».

Беда в семью Константина пришла во времена сталинского террора – в 1938 году расстреляли его старших сыновей, Георгия и Леона. Самого Косту власти почему-то не трогали. Рассказывали, что у него дома часто бывал Лаврентий Берия и что он помог избежать ареста младшему сыну, Александру. Но особенно близкие отношения сложились у Л. Берия с Леоном. Правда, эта дружба не уберегла Леона от репрессий. А Берия, приезжая в Зугдиди, обязательно навещал Косту, и, отобедав, они выпивали бутылочку знаменитого вина «Оджалеши». Это вино Коста отсылал Сталину в Москву.

Знало ли НКВД о том, кем был Коста, – мы сказать не можем. На наш запрос в архив КГБ в России мы получили отрицательный ответ – материалов в архиве не обнаружено. Так ли это, или материалы о Косте засекречены, – неизвестно.

Французский сад Косты любили показывать различным иностранным делегациям. Так, у него были гости из Индии во главе с Индирой Ганди. К их приезду приготовили большое количество еды, но говядину решили не подавать.

По рассказам очевидцев, Коста всегда выходил к своим гостям, но предпочитал находиться в стороне от застолий. Сидел, молчал, не принимая участия в разговорах гостей. Родственники, та же внучка Мэри, отмечали, что у него был замкнутый характер. Немного посидев за столом, он молча уходил, что, также, нетипично для Грузии. Мэри рассказывала, что поначалу все были шокированы таким поведением, но, со временем, привыкли, и уже не обращали внимание.

Конечно, его дети и внуки интересовались родителями Косты – официально-то он был сиротой. Однажды Латавра спросила его о матери, и Коста, подумав, ответил ей, что мать звали Элизабет. Рассказывал он и то, что родители погибли, когда он был маленьким, так что Коста не знал ни отца, ни мать.

Говоря о делегациях, приезжавших в дом Косты, стоит рассказать о самой тяжелой для него встрече. Эту историю мы приводим со слов Мэри и Латавры – внучек Константина Наполеона.

В 1951 или 1952 году Грузию посетила большая делегация из Франции, изъявившая желание побывать в Зугдиди. Это довольно странное пожелание, учитывая отдаленность Зугдиди от столицы Грузии. Ко всему прочему, подобные хозяйства, как у Косты, были и в других частях страны, но французы попросили отвезти их именно в Зугдиди.

Коста в 1940-е годы. Фотография. После 1940 г. Из семейного архива Джоджуа

Делегацию привел первый секретарь местного райкома компартии Грузии некий Г. Чичибая, который, зайдя в дом, воскликнул: «Коста, к тебе французы приехали, письмо от Бебе привезли!».

У Косты не нашлось сил увидеть своих соотечественников. Он наотрез отказался выходить на улицу, заперся в комнате, лег на кровать и отвернулся к стене. Никакие уговоры выйти к делегации не помогли. И власти города пошли на беспрецедентный шаг – французской делегации в качестве Косты представили другого человека. Эту роль согласился сыграть местный житель В. Макацария, причем Коста согласился на этот фарс. В саду, в ожидании гостей, около дома Константина стоял огромный стол, который ломился от еды, фруктов и был заставлен бутылками с лучшим грузинским вином. Во главе стола восседал Макацария, изображая радушного хозяина сада – Константина.

В это же время рядом, в доме Косты, лежал на своей кровати старик. Что он мог сказать французам? «Я – Наполеон»? И можно представить, как ему хотелось это сказать.

О чем размышлял в этот момент внук Наполеона III? Что вспоминал сквозь слезы? Думал ли он о своих несчастных родителях, которых никогда не видел. Вспоминал ли Францию, которую уже не увидит. Понимал ли Коста, что его мир – блистательный мир Наполеонов – уйдет вместе с ним безвозвратно. И никто не вспомнит ни принца, ни его возлюбленную Бетси, ни их сына, у которого отобрали жизнь. Последний из Наполеонов лежал в маленькой комнате в домике, затерянном в грузинских горах, в то время как на улице французские гости пили за его здоровье.

Коста с внучкой Латаврой в начале 1950-х гг. Фотография. Из семейного архива Джоджуа

Коста скончался 4 июля 1952 года. Объявление о его смерти от имени родственников местная газета опубликовала через два дня, а 15 июля смерть зарегистрировали в официальных инстанциях. Внучка Косты рассказала, что среди участников похорон присутствовала Антуанетта (Бебе) Мюрат, которая даже выступила с небольшой речью. «Этот райский уголок, который ты, Коста, построил здесь, после твоего ухода порастет колючками», – сказала в тот день Бебе. Нам сложно судить, правда это или вымысел – слишком давно это было, и память могла Латавру подвести.