Александр Прасол - Сёгуны Токугава. Династия в лицах [litres]

В мае 1760 года, когда Иэсигэ объявил, что в связи с ухудшением здоровья уходит в отставку, Иэхару растерялся; решение отца застало его врасплох. Согласно семейной хронике, он на следующий же день обратился к опытному советнику Мацудайра Такэтика (1714–1779) с письмом следующего содержания: «Я ещё молод и несведущ в государственных делах. Несчастный отец мой ввиду нездоровья вынужден уступить мне свой пост, но меня это пугает и тревожит. Вы работали в правительстве ещё вместе с моим дедом Ёсимунэ и многому у него научились, поэтому я рассчитываю на Ваш опыт и знания. Прошу Вас без стеснения сообщать мне своё мнение по любому вопросу и поправлять, если я буду ошибаться. Уверяю вас, что намерен внимать Вашим советам» ( Токугава дзикки ). Мацудайра Такэтика работал в правительстве следующие девятнадцать лет, вплоть до самой смерти, и при этом пользовался неизменным доверием и поддержкой десятого сёгуна. В последние годы он часто болел и просил отпустить его на покой, но Иэхару каждый раз уговаривал его остаться. Кроме Мацудайра Такэтика молодому сёгуну помогал также Танума Окицугу (1619–1786), пользовавшийся безграничным доверием Иэсигэ.

Церемония вступления десятого сёгуна в должность прошла в замке Эдо 2 сентября 1760 года. Он пришёл к власти путём прямого наследования, от отца к сыну, так же как четверо его предшественников из девяти, но из них лишь двое – третий Иэмицу и четвёртый Иэцуна – с детства знали о своём предназначении и готовились к нему. Иэхару стал третьим в истории династии «сёгуном по праву рождения». Он получил власть в идеальном возрасте, в двадцать три года, был достаточно умён и образован, чтобы руководить работой правительства, однако система бюрократического управления к тому времени сложилась в конфигурацию, уже не предполагавшую непосредственного участия сёгуна в решении текущих вопросов. С каждым следующим поколением обладатель высшей власти становился всё более номинальной фигурой, удалённой от мирской суеты.

К двадцати трём годам у Иэхару полностью сложился свой собственный образ жизни, главное место в котором занимали простые человеческие удовольствия. Он с детства любил играть в настольные игры, которым научил его дед Ёсимунэ. Очень хорошо играл в сёги [23] Настольная японская игра, напоминающая шахматы. (имел седьмой дан из девяти) и в конце жизни даже написал серьёзный трактат об этой игре. С удовольствием занимался живописью и каллиграфией, дарил свои картины гостям и родственникам. Так же как его дед, часто выезжал на охоту, хорошо стрелял из ружья, любил холодное оружие и занимался кэндо . Во время пожаров и стихийных бедствий Иэхару проявлял сочувствие к простым людям и старался по возможности им помогать. Увидев в городе в дождливый день одинокого человека, задумчиво глядящего в небо, решил, что ему негде жить, и велел выдать сто рё на обустройство. Проявлял терпимость и великодушие к подчинённым: не придирался по пустякам, легко прощал мелкие ошибки. Авторы официальной хроники описали несколько эпизодов, когда кто-то из новичков-адъютантов ошибался и ставил блюдо не на ту сторону обеденного столика или подавал его с открытой крышкой, в то время как по правилам она должна быть закрыта или наоборот. Старший адъютант в таких случаях падал ниц перед сёгуном и просил прощения за промах подчинённого, но бывали случаи, когда Иэхару жестом подзывал к себе провинившегося и спокойно показывал ему, как и что нужно делать (Ямамото, 2011). В пожилом возрасте десятый сёгун стал часто просыпаться раньше положенных шести часов утра. Его приближённые отмечали, что в таких случаях он тихо вставал, стараясь не разбудить спящих рядом адъютантов, одевался и прогуливался по коридорам Среднего покоя, дожидаясь шести часов. А если шёл ночью в туалет, то сам и никогда не будил адъютанта, которому полагалось его сопровождать.

Современники отмечали равнодушие Иэхару к внешнему блеску, роскоши и дорогим нарядам, его стремление к экономии, чему учил его в детстве дед Ёсимунэ. Придя к власти, он почти на треть сократил расходы на содержание женской половины замка, а по скромности бытовых запросов он, пожалуй, превзошёл даже своего деда. Женщинами он тоже не особенно интересовался и вступал с ними в отношения скорее по необходимости; за всю жизнь у него было всего две наложницы. Согласно официальной хронике, завести вторую фаворитку – исключительно ради рождения наследника – его уговорил тот же Танума Окицугу, и то лишь при условии, что сам сделает то же самое. Усилие сёгуна над собой оправдалось: вторая наложница Тихо (впоследствии Рэнкоин) в 1762 году родила ему долгожданного сына.

Воспитанный на конфуцианских ценностях, Иэхару ответственно относился к ритуалу: за двадцать шесть лет правления не пропустил ни одной календарной церемонии. Оценив деловые качества рекомендованного ему отцом Танума Окицугу, показал, что способен принимать самостоятельные нестандартные решения: в 1767 году впервые в истории династии разрешил Танума совмещать две ключевые должности (личного адъютанта и советника бакуфу ).

Десятый сёгун отличался постоянством привычек и образа жизни, с большим почтением относился к опыту предков и старался во всём ему следовать. Например, увидев на обеденном столике новое блюдо, обязательно спрашивал, подавали ли его когда-нибудь сёгунам раньше, а если слышал нестандартный вопрос, то интересовался, задавали ли его кому-нибудь прежде, и если да, то каков был ответ. Точно так же он не менял своих принципов и мнений о людях из ближайшего окружения. Вторая половина его правления прошла под знаком небывалой активности Танума Окицугу, вызвавшей немало нареканий в самых разных слоях общества, но Иэхару, единожды доверив ему экономическую политику, никогда в неё не вмешивался и во всём поддерживал своего назначенца.

Усиление влияния конфуцианской идеологии началось в японском обществе сразу после наступления мирного времени. В разные периоды этот процесс шёл с неодинаковой скоростью, но при десятом сёгуне он не только остановился, но и впервые со времён Токугава Иэясу пошёл в обратном направлении. Последние двадцать лет нахождения у власти Иэхару в хозяйственно-экономической жизни страны доминировали принципы, не имевшие ничего общего с конфуцианскими ценностями. Однако дело было не в десятом сёгуне: он, как и его отец, не вмешивался в дела правительства и утверждал всё, что ему подавал на подпись Танума Окицугу, возглавлявший бакуфу с 1768 по 1786 год. Живи он в наше время, его бы назвали убеждённым сторонником рыночной экономики. Эти восемнадцать лет в японской истории именуются «эпохой Танума».