Александр Прасол - Сёгуны Токугава. Династия в лицах [litres]

Мацудайра Сюнгаку

Вместе с Ёсинобу были освобождены и другие участники июньского демарша 1858 года, в том числе князь Овари Токугава Ёсикацу и князь Этидзэн Мацудайра Сюнгаку. Впрочем, освобождение было неполным: им вернули лишь свободу передвижения, а запрет на встречи и переписку оставался в силе ещё девятнадцать месяцев, до апреля 1862 года.

Коренной перелом в положении Ёсинобу произошёл летом того же 1862 года, когда князь Сацума Симадзу Хисамицу прошёл маршем через всю страну и от имени императора Комэй предъявил бакуфу три главных политических требования:

1). Организовать визит в Киото сёгуна Иэмоти.

2). Создать при правительстве консультативный совет из пяти крупных даймё (княжества Сацума, Тёсю, Тоса, Сэндай, Кага).

3). Назначить Хитоцубаси Ёсинобу опекуном юного сёгуна, а Мацудайра Сюнгаку – главой правительства.

Эти требования, выработанные в рамках политического течения кобу гаттай (букв. «единство военной и придворной аристократии»), должны были снизить напряжённость между правительством и императорским домом и расширить участие воинской элиты в управлении страной. Два первых пункта были выполнены полностью, а третий – частично: Мацудайра Сюнгаку был назначен не главой правительства, а «куратором по вопросам политики» ( сэйдзи сосай ) при сёгуне Иэмоти. Ёсинобу же стал его личным опекуном и наставником, сменив в этой должности Токугава Ёсиёри из Таясу. При этом ни Ёсинобу, ни Сюнгаку формально не входили в состав правительства, однако их полномочия позволяли фактически руководить его работой.

Таким образом, полноценное участие Хитоцубаси Ёсинобу в политической жизни страны началось в июле 1862 года. Тогда же ему был возвращён и пост главы дома Хитоцубаси, самой влиятельной семейной ветви Токугава.

Кадровая реформа в правительстве дала немедленный практический результат. Как уже говорилось в предыдущей главе, были сокращены сроки и облегчены условия несения воинской службы удельных князей в Эдо и смягчены условия выезда из города для членов их семей. Посланников императора стали более уважительно принимать в замке, изменив для этого традиционный ритуал, а в Киото был учреждён пост военного губернатора; его занял князь Мацудайра Катамори из Аидзу. Правительство объявило о том, что в ближайшее время глава сёгуната Иэмоти нанесёт императору визит, и в связи с этим обратилось к нему с просьбой отдать в жёны сёгуну одну из своих дочерей. Все эти шаги имели своей целью преодолеть раскол и консолидировать правящую элиту за счёт сближения военной и придворной аристократии. Как показали два предыдущих опроса, именно этот пункт набрал больше всего сторонников.

Процесс сближения проходил сложно. Император Комэй, оскорблённый действиями предыдущего правительства, дважды отказывал сёгуну в женитьбе на своей дочери и дал согласие на брак только после того, как получил письменное обещание главы бакуфу , что иностранцы будут изгнаны из Японии. Затем началась подготовка визита Иэмоти в Киото. За два месяца до его начала, в январе 1863 года, туда выехал Ёсинобу. Однако сразу после обещания изгнать иностранцев правительство обратилось к императору с просьбой проявить понимание ситуации и немного подождать. Комэй в ответ красноречиво промолчал.

Пока Ёсинобу вёл трудные переговоры в Киото, противники открытия страны подали ему недвусмысленный сигнал, положив перед воротами храма, где он остановился, отрубленную голову. Она принадлежала довольно известному в то время самураю по имени Кагава Хадзимэ, соратнику Ии Наосукэ и активному участнику «террора годов Ансэй». Правую кисть Кагава убийцы положили перед воротами его покровителя Тигуса Арифуми, а левую – перед воротами Ивакура Томоми. Обоих аристократов они считали пособниками предателей из бакуфу во главе с Ии Наосукэ, допустивших в страну иностранцев. Отрубленная голова должна была показать Ёсинобу, что ждёт тех, кто игнорирует волю императора и идёт на поводу у «иностранных варваров».

Несмотря на все сложности, визит сёгуна в Киото всё же удалось согласовать; он состоялся в марте 1863 года. Посещение сёгуном императорского дворца само по себе стало сенсацией, поскольку за последние двести двадцать девять лет такого не случалось ни разу. Встреча главы сёгуната с монархом несколько снизила напряжение между двумя центрами власти, однако сказать, что визит завершился полным успехом, значило бы сильно погрешить против истины. С одной стороны, юный сёгун получил от императора благословение и подтверждение властных полномочий, а с другой – ему пришлось дать абсолютно невыполнимое обещание изгнать иностранцев не позднее 10 мая текущего года. Этот визит показал, что по сравнению с 1634 годом, когда в Киото в последний раз встречали сёгуна Иэмицу с трёхсоттысячной армией, соотношение сил между двумя центрами власти кардинально изменилось, и не в пользу бакуфу .

Посланники императора на приёме у сёгуна

Вернувшись в Эдо, Ёсинобу по итогам визита подготовил три документа: 1) проект указа об изгнании иностранцев; 2) проект указа об отсрочке его исполнения; 3) прошение об отставке с должности опекуна и советника сёгуна. Ни один из этих документов не был принят, а вот информация о том, что император Комэй и сёгун Иэмоти договорились о совместных действиях против иностранцев, широко распространилась и вызвала ряд инцидентов, от обстрела княжеством Тёсю иностранных судов до волны убийств сторонников открытия страны.

В августе того же года император впервые за много лет покинул свой дворец и совершил пышный выезд в храм Касуга в соседней провинции Ямато, где вознёс богам молитву об изгнании иностранцев. Выезд стал эпохальным событием, показав, что монарх может нарушить сразу два ключевых правила из административного кодекса, составленного для него ещё Токугава Иэясу: во-первых, выехать за пределы Киото и, во-вторых, сделать это без разрешения бакуфу . Посмотреть на невиданную процессию собрались тысячи горожан. Император Комэй приглашал с собой в эту поездку Иэмоти, но Ёсинобу категорически отсоветовал ему это делать из опасения, что во время службы юному сёгуну придётся принять от монарха ритуальный меч вместе с поручением изгнать им варваров, как это делалось в эпоху Нара. Чтобы не усугублять ситуацию с обещанием, он вызвался сам сопровождать императора – уж ему-то он точно не станет вручать меч.