Мэтт Хранек - Часы. Истории культовых марок и их знаменитых владельцев

У меня нет семейных историй, связанных с дарением часов. Я обычный парень, который любит определенные вещи. Но без капли сомнения готов заявить, что именно люди и их истории делают часы необыкновенными. Думаю, что в любом крупном городе мира найдется человек, который приютит меня на ночлег. Ведь мы с ним знакомы благодаря этому увлечению. Я даже с женой познакомился благодаря часам.

Я очень люблю винтажные Rolex и где-то раз в полгода езжу в Европу на международную встречу коллекционеров. Для меня в этом есть что-то особенное и значимое. Я сажусь в самолет с небольшой сумкой, в которой лежат дорогие моему сердцу предметы, и лечу на встречу с особой группой людей. Мы встречаемся словно братья. Спустя пару дней я снова сажусь в самолет и возвращаюсь домой.

Имея такое редкое хобби, человек может до рассвета изучать мельчайшие детали. Попробую объяснить на примере Rolex Submariner. В мире винтажных часов часто встречается выражение «подходит по всем параметрам». Эти часы особенные из-за сочетания нескольких параметров. Во-первых, циферблат. Он «тропический», людям нравится, что со временем он может менять цвет с черного на красивый бронзовый, карамельный и кремово-шоколадный. Во-вторых, великолепное сочетание деталей: посмотрите, насколько точно совпадает цвет люминесцентной краски на циферблате, стрелках часов и жемчужины на безеле. Благодаря всему этому рождается понимание, что часы созданы быть идеальными. В-третьих, и это, пожалуй, самый интересный пункт, – защита заводной головки. Такую форму еще называют «орлиный клюв», потому что внешне она похожа на раскрытый клюв орла. Корпус этих часов был своего рода переходным, защита заводной головки появилась лишь в 1959 году, поэтому четвертый пункт – часы редкие.

Люди подшучивают над любителями винтажных часов Rolex, видя, с каким с огромным вниманием они относятся к мельчайшим деталям. Но здесь стоит отметить, что мы отдаем дань предыдущей эпохе, а в противном случае просто покупали бы современные часы, ведь они более точные, прочные и технологичные. Мир винтажных часов Rolex имеет некоторое сходство с наукой; коллекционеры всегда пользуются лупой, внимательно рассматривают цвет, засечки на шрифте и способ печати фирменной короны Rolex. Это наука. Мне сорок семь лет, и я никогда по-настоящему не понимал значения слова страсть, пока не увлекся часами.

«Имея такое редкое хобби, человек может до рассвета изучать мельчайшие детали».

В 2003 году я работал начальником часового отдела аукциона Christie’s в Нью-Йорке, эти часы участвовали в моих последних торгах. В разговоре с одним коллекционером выяснилось, что у него есть интересный экземпляр Audemars Piguet, которые он хотел выставить на продажу. Когда я увидел их, то подумал: «Великолепные часы!» Я связался с Мартином Верли, директором музея Audemars. Он изучил информацию об этих часах в архивах и узнал, что они были выставлены на Всемирной выставке 1939 года в Нью-Йорке, этот факт я включил в каталог.

Мой отец просмотрел каталог и увидел эту запись. Он, житель Нью-Йорка и представитель поколения беби-бумеров, всегда интересовался слиянием культуры и науки. Ему очень нравилась Всемирная выставка, где как раз пересекаются технологии, футуризм и прочие подобные достижения. И все это происходит в одном месте. При этом не стоит забывать, что в те времена еще не было того множества технологических и индустриальных выставок и фестивалей, как сегодня. Поэтому отец спросил: «Стоит ли рассматривать этот экземпляр для нашей коллекции?» И я ответил: «Безусловно».

Мое знакомство с этой областью не было связано с механическим часовым делом. Это культурологические исследования – как само время может быть по-разному разбито в зависимости от периода, конкретной культуры, астрономических событий, которые происходили на протяжении миллиардов лет и будут продолжать происходить в течение следующих миллиардов лет. Вся история науки и техники, развития человека привязана к способу исчисления времени.

«Эти часы олицетворяют нашу с отцом любовь к пересечению культуры, технологии и дизайна».

Я пришел к этому пониманию отчасти благодаря отцу. У него был научный склад ума – по профессии он учитель естественных наук. Но чтобы прокормить семью, отцу пришлось сменить сферу деятельности и перейти работать в финансовый сектор. Хотя в этой сфере он всегда чувствовал себя некомфортно. Ему больше нравилась наука, преподавание и обмен знаниями. Помню, у нас дома был бинокль, и отец предлагал нам с братьями смотреть через него на деревья, чтобы мы могли разглядывать окружающий нас мир и мыслить, выходя за рамки обыденности. Даже просто сидя у телевизора, он мог ни с того ни с сего взять и рассказать нам принцип работы телевидения. И отец делал все возможное, чтобы мы занимались тем, к чему лежит душа, чтобы у нас была возможность следовать за своей мечтой, потому что себе он этого позволить не мог.

Эти часы для меня особенные, они были выставлены на моем последнем аукционе в тот ключевой момент карьеры, когда я менял работу. В то время отец был рядом, и эти воспоминания для меня бесценны. Часы олицетворяют нашу с отцом любовь к пересечению культуры, технологии и дизайна.

В детстве я мечтал о часах G-Shock, но они были такими дорогими. Среди всех электронных моделей именно эти были символом статуса их владельца. Мне купили недорогие электронные часы, из которых я сделал свою версию G-Shock, приклеив вокруг циферблата металлическую проволоку.

G-Shock невероятно хорошо продуманы, и мне кажется вовсе неудивительным, что они были созданы в Японии. Там часы не являются символами статуса, более того, дарить их – плохая примета. Считается, что такой презент словно говорит одариваемому, сколько ему времени осталось жить, намекая на смерть. Поэтому при создании модели G-shock компания Casio убрала концепцию статуса и создала отличные часы по приемлемой цене.

Что касается New Bedford, то мне захотелось, чтобы они были похожи на часы простых служащих с двойным ремешком, как на модели Hermès Cape Cod. Идея для их названия происходит из того, что люди, работающие на Кейп-Код, на самом деле живут в Нью-Бедфорд в штате Массачусетс. За короткое время я продал сразу несколько таких экземпляров, может, штук 12.