Эндрю Бальфур - Удар шпаги [с илл.]

На северном берегу острова, который носит название Тринидад, там, где сходятся вместе три горных хребта, стоит высокое дерево сейба; ты сразу увидишь это могучее дерево, так как оно возвышается над всеми остальными. Внутри оно пустое, потому что на него однажды упал небесный огонь, и здесь — о, белый человек! — я спрятал череп великого императора Монтесумы, надежно укрыв его от недостойных глаз и алчных рук. Чтобы найти сокровище…

И тут, Джереми, на этом самом месте силы старого индейца внезапно покинули его. Он пытался еще что-то сказать, с трудом ловя воздух широко раскрытым ртом, но не смог. Я поднес флягу к сморщенным губам старика, но вино бесполезно потекло по его подбородку, и несколько минут он не проявлял никаких признаков жизни. Наконец по его телу прошла легкая судорога, краска вернулась на его щеки и он снова взглянул на меня.

— Скорее! — поторопил я его. — Как найти сокровище?

Однако старый воин, казалось, вовсе не слышал меня: с огромным трудом поднявшись на колени, он вытянул вперед длинные тонкие руки и поднял к небу изможденное лицо, окруженное, точно нимбом, растрепанной копною седых волос.

— Вижу! Я вижу! — закричал он по-испански, вперив свой единственный глаз в пространство. — Слушай, о белый человек, ибо в моих словах кроется истина: с севера придет раса белых людей, подобных тебе, но из другого племени; они придут во множестве, конные и пешие, и огнем и железом поразят испанских дьяволов и изгонят их из нашей древней страны, точно так же, как те изгоняют сейчас поклонников Белого Бога! [46] Кетцалькоатль, бог ацтеков, был, по преданию, белокожим и темноволосым; возможно, Кетцалькоатль существовал в действительности и был скандинавом. И так будет, будет, хотя ни ты ни я не увидим этого! Так говорю я, Чиапас, в чьих жилах течет кровь королей Ануака!

Знаешь, Джереми, вид старого индейца, произносящего свое пророчество, был настолько необычен, что я буквально остолбенел от неожиданности и молча, в изумлении, уставился на него: от чрезмерного напряжения многочисленные раны на теле старика открылись вновь, и кровь из них заструилась по нему, собираясь в небольшую лужицу вокруг его колен. Я видел, как он упал, лишившись последних сил, но каково было мое удивление, когда спустя некоторое время старик снова поднялся, шатаясь из стороны в сторону, и, выпрямившись на нетвердых ногах, издал громкий призывный клич на незнакомом языке — клич, способный воодушевить любого на смертный бой! Затем он воздел руки к небесам и рухнул на землю как подкошенный — он был мертв. Признаться, смерть старого воина потрясла меня, хоть мне и не раз приходилось видеть, как люди отдают Богу душу.

Осталось досказать лишь самую малость, приятель: став обладателем таких бесценных сведений, я не собирался упускать свой шанс, не приложив надлежащих стараний для розысков загадочного сокровища, тем более что по воле Провидения у нас в руках оказалось прочное, надежное суденышко, отлично экипированное и снабженное всем необходимым. Мы похоронили мертвого индейца на лесной опушке и стали держать совет. Разумеется, я не был настолько наивен, чтобы сообщить моим товарищам о сокровище, так как помнил слова старого воина, сказанные мне перед смертью: не раскрывать тайны никому, кроме самых верных и надежных людей, — и поэтому столкнулся с определенными трудностями, прежде чем мне удалось уговорить их отправиться со мной на Тринидад. По счастью, в трюме у нас образовалась небольшая течь, и мой рассказ об асфальтовом озере, где можно было бы основательно просмолить днище, решил вопрос. Итак, мы вышли в море и направились на юг. Погода нам благоприятствовала, и за всю дорогу с нами не произошло ничего существенного, кроме того, что на одном из пустынных островков, куда мы зашли за пресной водой, мы неожиданно обнаружили нашего теперешнего знакомца, любителя подслушивать у замочных скважин. Он жил здесь отшельником, построив себе примитивную хижину и разбив огород, но при виде нас безмерно обрадовался, сообщив, что зовут его Ионас Сквобблз и что его бросили здесь взбунтовавшиеся матросы судна, на котором он служил, поскольку он отказался к ним присоединиться. Однако уже тогда я усомнился в его искренности, Джереми: уж слишком он хорошо знал здешние места и рассказывал множество легенд об ацтеках, той самой расе, к которой принадлежал старый индейский воин; услыхав о последнем, он насторожил уши, так что я счел более благоразумным держать язык за зубами и поменьше болтать, но повнимательнее приглядывать за нашим «отшельником». Вскоре я понял, что был прав, так как Сквобблз оказался смутьяном, склонным к интригам и невоздержанным на язык; он даже пытался вступать со мной в пререкания, и я рад, что случай позволил мне преподать ему надлежащий урок! Пусть он только посмеет встать на пути Саймона Гризейла, и ему очень не поздоровится, приятель, можешь мне поверить! А теперь выпей-ка вот это, потому что мне пора на палубу. Мы должны уже находиться в виду «Дракона» и сэра Джаспера, если он все еще жив!

Я постарался изложить здесь все по порядку, чтобы любому читающему было ясно, о чем идет речь; однако в ту пору до меня едва доходил смысл истории, рассказанной Саймоном. Лихорадка по мере того, как он говорил, постепенно все более овладевала мной, затуманивая сознание, и я, убаюканный монотонными звуками его голоса, лежал тихо и спокойно, словно в полусне. Зато потом, когда он ушел, я почувствовал себя значительно хуже: меня то колотил ледяной озноб, то мучила адская жара; сознание мое бродило где-то в неведомых мирах, и я видел жуткие кошмары, но хуже всего были бредовые видения, галлюцинации, сводившие меня с ума. Пока я безвольно лежал на спине, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, больное воображение рисовало мне, будто огромные черные тараканы, во множестве водившиеся в моей каюте, один за другим выползают на бимс над моей головой и оттуда то и дело падают вниз, норовя попасть прямо мне в рот. Я в ужасе отплевывался от них, пытаясь прикрыть губы ладонями и исходя в беззвучном крике, однако они появлялись вновь и вновь, черные и коричневые, с волосатыми суставчатыми лапками и длинными усами, которыми они непрерывно шевелили, точно приглашая остальных принять участие в забаве.

Не могу сказать, как долго я провалялся в таком состоянии, пока наконец, доведенный до отчаяния этими отвратительными насекомыми, не выбежал полуодетый на палубу, весь пылая от горячечного жара, и первое, что я увидел, был «Дракон», стоявший всего в нескольких ярдах от нас, а на его корме важно, точно бантамский петух, расхаживал сам сэр Джаспер и махал мне носовым платком. Я разразился громким и радостным хохотом и прыгнул бы за борт, если бы меня вовремя не схватили, не оттащили вниз и не привязали к койке; три дня я пролежал без памяти, не приходя в себя, и затем вернулся к жизни, слабый, как грудной младенец, но с вполне взрослым аппетитом, свидетельствовавшим о том, что лихорадка покинула мои кости. Саймон рассказал мне о событиях, случившихся за то время, пока я лежал в беспамятстве, и я узнал, что мое видение сэра Джаспера на палубе «Дракона» вовсе не было галлюцинацией. Оказывается, после моего побега маленький рыцарь подружился с нашим тюремщиком и оба выбрались на корму, где сэр Джаспер произнес речь, подобную которой никто на борту не слыхивал до сих пор: одна половина команды корчилась от смеха, а вторая просто онемела от изумления. В конце концов, убедившись в том, что мертвец, о тело которого я споткнулся при побеге, умер не от моей руки, они избрали сэра Джаспера капитаном взамен Неда Солткомба, и он уже собирался приступить к моим розыскам, когда в поле зрения появился «Сан-Хуан», и таким образом все разрешилось ко всеобщему удовлетворению. Более того, я узнал, что оба судна стоят теперь на якоре в гавани Порт д'Эспань рядом с галеоном, прибывшим сюда согласно приказу Солткомба, и никто не сожалеет о гибели последнего; испанцы же, смертельно напуганные нашим присутствием, весьма с нами любезны и оказывают нам всяческие знаки внимания. Все находились в отличном расположении духа, за исключением Саймона, так как Ионас Сквобблз улизнул на берег и мой друг подозревал, что бездельнику удалось раздобыть кое-какие сведения о сокровище. Как бы там ни было, мы рассказали всю историю сэру Джасперу, считая его, несмотря на некоторую чудаковатость, добрым и верным товарищем, и в конце концов решили как можно скорее отправиться на поиски сокровища. Подобрав двадцать пять человек надежных ребят, выразивших желание сопровождать нас в нашей частной экспедиции, мы перебрались на борт «Фрэнсиса», переименованного из «Сан-Хуана», и распрощались с «Золотым драконом», готовившимся в обратный путь в Англию, поскольку его команда, утомившись от долгого плавания, получила солидный куш от дона Гомеса и прочих испанских аристократов с «Сан-Фернандо», который дон Гомес решил выкупить и продолжить на нем свое путешествие в Гвиану, будучи человеком настойчивым и нелегко отказывающимся от намеченных целей. Затем, строго соблюдая тайну нашей экспедиции, мы подняли паруса и направились к северу, через пролив Драконья Пасть, но ветер сыграл с нами злую шутку, внезапно стихнув, и течение, о котором я уже упоминал, понесло нас на прибрежные камни. Все наши усилия спасти судно оказались тщетными, и «Фрэнсис» с пропоротым днищем засел на рифах в полумиле от берега. К несчастью, пятеро наших товарищей погибли, утонув во время крушения, но остальным удалось спастись и даже переправить кое какие припасы, оружие и порох на твердую землю.