Эндрю Бальфур - Удар шпаги [с илл.]

Это было странное и жуткое место: гигантское дерево возвышалось над нами, опутанное бесчисленными лианами, заканчиваясь развесистым шатром из сухих, мертвых ветвей, лишенных листвы. Огромная трещина проходила с одной стороны вдоль его могучего ствола, начинаясь от вершины и заканчиваясь в восьми футах от земли, где виднелось зияющее отверстие, наполовину скрытое, как и сама трещина, растениями-паразитами; дальше трещина не распространялась, однако дерево издало пустой звук, когда Саймон постучал по его стволу тупой стороной широкого ножа, которым он пользовался при ходьбе по лесу, прорубая себе дорогу в тесном переплетении лиан. Заглянув за край скалы, можно было увидеть далеко внизу бушующие волны прибоя, с грохотом разбивающиеся о каменный берег, оставляя после себя сплошную полосу пены, белоснежной, точно горностаевая оторочка на темно-зеленой мантии моря. Вокруг сейбы на расстоянии в двадцать ярдов лежали жертвы громового удара — истлевшие и превратившиеся в труху стволы деревьев, большие и маленькие, извилистые корни, похожие на змей, и сучковатые сухие ветви, все в одинаковой степени заросшие лианами и вьющимися растениями, — а внизу росли живые деревья, густой лес, простиравшийся к югу плотным непроницаемым пологом, покрывавшим склоны гор и устилавшим долины, сплошная зеленая кровля, сплетенная из бесчисленных ветвей и листьев, мирно и безмятежно покоящаяся под знойным тропическим солнцем. Здесь же, несмотря на могильную тишину и уединенность этого древесного кладбища, нам постоянно приходилось быть начеку, потому что гнилые, трухлявые стволы мертвых деревьев представляли собой отличное укрытие для множества змей, то и дело выскальзывавших у нас из-под ног по мере того, как мы приближались к стволу гигантской сейбы; впрочем, они пугались нас куда больше, чем мы их, поскольку за время нашего путешествия мы привыкли к ним и изучили все их повадки.

Итак, мы наконец добрались до дерева, о котором говорил индеец Чиапас, но, хоть эта удача нас очень обрадовала и воодушевила, мы остановились в растерянности и молча посмотрели друг на друга, потому что индеец не сказал, где был спрятан череп, и мы не знали, надо ли его искать внутри дерева, среди гибких стеблей растений-паразитов или между корнями гигантской сейбы; тем не менее, однако, забредя так далеко и достигнув столь многого, мы не намерены были возвращаться с пустыми руками, поскольку, как отметил сэр Джаспер: «Не похоже, чтобы нога кого-либо из смертных ступала на это место с тех пор, как Чиапас припрятал здесь череп со сверкающими глазами и бесценным сокровищем вместо мозгов!»

— По правде сказать, — заявил Саймон, — лучшей копилки для сокровища, чем здесь, не найти, ибо кому придет в голову блажь заниматься кладоискательством в таком безлюдье? Однако как же нам отыскать череп?

По этому поводу мы держали совет и решили начать поиски с самого простого и вероятного места, которое, согласно общему мнению, находилось внутри дерева; мне, как наиболее искусному лазальщику по деревьям, было поручено взобраться по стволу сейбы до отверстия дупла, где заканчивалась трещина, и произвести наблюдения.

Я сразу, не откладывая, приступил к выполнению задания: сбросив с себя все, что могло послужить мне помехой, ухватился за стебли лиан, опутывавшие ствол сейбы, и полез вверх; вскоре я очутился на одном уровне с дуплом, достичь которого оказалось совсем не трудным делом: прочные побеги растений-паразитов обеспечивали отличную опору как для рук, так и для ног, и могли выдержать намного большую тяжесть, чем моя. Очень осторожно я просунул голову в отверстие дупла и сначала из предосторожности посмотрел вверх, поскольку, кем бы я ни был, я все же оставался хитромудрым, как говорят у нас в Файфе.

Итак, как было сказано, я взглянул вверх, но не увидел ничего, кроме пустоты, образовавшейся на месте сгнившей сердцевины дерева, и узкой полосы света, пробивавшегося сквозь трещину в стволе; убедившись, что никакая неожиданность сверху мне не грозит, я обратил свой взор вниз и тут же вздрогнул от неожиданности, непроизвольно вскрикнув то ли от радости, то ли от удивления: на дне дупла сверкали две яркие точки, сияя в темноте, словно два светлячка, — два огонька, расположенные рядом, как и должны были размещаться драгоценные камни в глазницах черепа императора Монтесумы.

Торопясь поскорее удостовериться в том, что это действительно сокровища, я почти до половины протиснулся в дупло и перегнулся, опираясь рукой о край отверстия в теле мертвого лесного гиганта; неожиданно раздался треск, трухлявая древесина, не выдержав столь непривычной нагрузки, обломилась, и я, лихорадочно пытаясь ухватиться за что-нибудь руками, со сдавленным криком провалился внутрь пустотелого ствола, в мрачный и темный колодец, наполненный запахами гниения и еще чего-то очень неприятного. Я падал с высоты девяти с половиной футов [47] Около трех метров. и свалился на нечто мягкое, но упругое; убедившись, что падение прошло для меня без последствий, я тотчас же попытался встать на ноги.

Но, как только я предпринял эту попытку, то, на чем я сидел, начало двигаться, ускользать из-под меня, плавно и бесшумно, и я, с присохшим к нёбу языком и странным ощущением в корнях волос на голове, увидел, как две сверкающие точки, которые я принял за драгоценные камни в черепе императора, медленно поднялись, блеск их усилился, и затем, одновременно с донесшимся до моего слуха каким-то странным шипением, они стали приближаться ко мне, двигаясь из стороны в сторону, завораживая и притягивая к себе так, что я не в состоянии был ни крикнуть, ни шевельнуть рукой или ногой, бессильно ожидая дальнейших событий. Я слышал, как засмеялись сэр Джаспер и Саймон, затем они стали меня звать, но я не мог им ответить, потеряв дар речи от ужаса перед тем неизвестным, что шевелилось и скользило подо мной, и оцепенев под немигающим взглядом сверкающих глаз, ритмично раскачивавшихся то вправо, то влево в кромешном мраке глубокого дупла.

Не знаю, как долго я так сидел, но в конце концов рука моя, безвольно повисшая вдоль тела, случайно коснулась чего-то скользкого и холодного, чего-то живого, задергавшегося в мелких конвульсиях под моими пальцами.

Я быстро провел рукой по этому «нечто» и обнаружил, что оно округлой формы, длинное и лежит — или, вернее, двигается — среди таких же округлых и гладких обрубков, которые шевелятся, скользят, налезая друг на друга, бесшумно, но непрестанно, — и я понял, что это были кольца гигантской змеи, из тех, что, по слухам, водились в самых глухих закоулках тропического леса: огромные, чудовищных размеров удавы, невероятной длины и толщины, носившие название «анаконда».