Далия Трускиновская - Вологодские заговорщики

— Может, — согласился Чекмай. — Да вряд ли станет. Сейчас пора наконец пленных разменять. А за нашего патриарха можно немало польских панов в их отечество воротить.

— Ох, хотелось бы…

Митька же молчал. Он думал о той грамотке, что полгода назад княгиня Прасковья прислала мужу. Там кроме благих пожеланий да известий об учебе сыновей было кое-что для Гаврюшки и для Митьки. Гаврюшке Настасья посылала свое материнское благословение, а Митьке — поклон, всего лишь поклон. Но коли в послании самой княгини оказались такие слова — то неспроста!

Ульянушка, на которой под сарафаном были мужские порты и мужские же сапоги, довольно легко забралась на лошадь. Пришлось и эту науку освоить, сопровождая мужа. Но она не жаловалась.

Ей нелегко пришлось в военном походе, но он имел для Ульянушки особый смысл: раньше она гордилась Глебом из-за его иконописного мастерства, из-за его знаний, но порой, к собственному стыду, сравнивала его с Чекмаем — прирожденным бойцом. А теперь она несколько раз видела мужа в бою — и больше о достоинствах Чекмая не помышляла.

— Так едем, что ли? — спросил нетерпеливый Чекмай. — А как решится это дело, поставим свечки Богородице и святому Егорию, чтобы никакие иноземцы более не осмелились решать судьбу Московского царства. Может, английские люди и смыслят в порядке, кто их разберет. Да только нам решать, как тут жить, а не иноземцам. Нам! Ей-богу, братцы, устал я их гонять…

— Свечки-то поставим, а иноземцы не угомонятся, — ответил Глеб. — Едем! Митька, что зазевался?

— Вот думаю… — туманно отвечал Митька и сел в седло. — А гонять еще придется. Это тебе, Чекмаюшка, не шахматы — сыграл игру, вражьего короля опрокинул и сиди довольный. Это — хуже… Ты со мной не раз играл, ты знаешь — тот одолеет, кто и сам умеет ловушки ставить, и вражьи ловушки видит.

— Дай бог, чтобы и впредь хватало людей, которые видят вражьи ловушки, — ответил Чекмай. — Сдается, без них еще долго будет не обойтись. Едем, братцы, а то самого-то главного и не увидим. Не увидим, как старица Марфа сына нам в государи даст. По коням!

Рига, 2018

Гипокрас — алкогольный напиток из вина, сильно подслащенного медом или сахаром и приправленного «королевскими», то есть благородными, пряностями (корицей, имбирем, гвоздикой и др.).

Летник — длинная, сильно расширяющаяся книзу женская одежда. Застегивалась до горла. Внизу вшивались боковые клинья. Имела очень широкие и очень длинные колоколообразные рукава, срезанные углом.

Вошва — кусок ткани, вшиваемый как отделка или украшение в одежду, часто украшенный драгоценным шитьем.

Кортель — женская меховая одежда, покроем похожая на летник, делался на белке, горностае, соболе и кунице. Покрышка его состояла из разных материй тафты, атласа и т. п.

Опашень — верхняя летняя одежда.

Убрус — головной убор замужней женщины в виде полотенца, как правило, белого цвета, богато украшенного вышивкой.

Кика — женский головной убор (сорока — без рогов, кокошник — с высоким передом).

Каптана — зимняя повозка.

Покров для Святой Церкви, очень красивый, воздушный, с изображениями святых.

Тегилей — одежда воина в виде стеганого ватного кафтана с короткими рукавами и высоким стоячим воротником.

Байдана — доспех из крупных шайбовидных колец.

Колонтарь — кольчужная рубашка без рукавов, с металлическими пластинами.

Ичедыги — полусапожки без подошв, на босу ногу, сверх которых надевают башмаки, калоши и пр.

Бахмат — низкорослая татарская лошадь.