Владимир Малик - Чёрный всадник

Произошло непостижимое: отец остановился, тяжело дыша и скрипя зубами. Долго смотрел на них, будто впервые видел, потом внезапно как-то обмяк, опустил голову и, повернувшись, не сказав ни слова, вышел прочь.

С этого времени он ни разу не вспоминал про полонянку, вёл себя с женой и с сыном так, словно ничего не произошло, был приветлив и добр.

И вот… В голосе отца Чоре послышались грозные отзвуки той далёкой бури.

— Не гневайся, мурза, — хладнокровно промолвил Палий. — Лучше привечай гостей.

— Кого? Кого?

— Всюду, во всех краях и у всех народов, когда прибывает брат жены, его встречают, как ближайшего родича и почётного гостя…

Кучук-бей хмуро взглянул на казака.

— Говоришь непонятное…

— Ну, конечно, где тут сразу уразуметь, — невесело усмехнулся Палий. — Ведь когда брал в полон мою сестру Варвару в Нежине, не спрашивал согласия ни её самой, ни её родителей, ни братьев… Так откуда тебе знать её брата?

Кучук-бей оглядел своего собеседника, его высокую, сильную фигуру, всмотрелся в его открытое лицо, на котором светились большие серые глаза, и вдруг улыбнулся:

— Неужели ты брат Варвары-ханум?

— Да.

— Семён?

— Да.

— Ох, шайтан! Вот не ожидал! Варвара-ханум рассказывала про тебя… Ну, здравствуй, Семён Гурко! — Мурза протянул руку.

— Семён Палий…

— Что-о?.. Семён Палий?! — Кучук-бей был поражён. — Тот самый Семён Палий, который разгромил крымчаков! Слава про тебя пронеслась и по Буджаку… И если б у тебя не было моего ярлыка…

— То что? Приказал бы, наверно, голову снести?

— Приказал бы!

— Благодарствую за откровенность… К счастью, у меня с моими друзьями твой ярлык и моя родная сестра — твоя жена… А это что-нибудь да значит!

— Безусловно.

— Тогда, родич, принимай нас, как положено!

Кучук-бей опять нахмурился и оглянулся на своих воинов, которые переправлялись через Днестр.

— Но… — Он замялся.

Палий горько сжал губы. Он понял, куда ведёт Кучук-бей свой чамбул. Голос его прозвучал глухо и сурово:

— Ты на Украину собрался?

Кучук-бей спокойно, как о само собой разумеющемся, сказал:

— Да, ты угадал. Мы идём туда, к вам. Год тяжёлый: саранча опустошила наши пастбища и бахчи, надвигается голод…

— И ты решил возместить свои напасти за счёт Украины? Взять ясырь?

— Не только ясырь… Кони, коровы, овцы, одежда, деньги — все пригодится! — В глазах мурзы загорелись торжествующие искорки.

— Вы слышите, хлопцы? — обратился Палий к своим товарищам.

— Наш край стал почти пустыней, мурза! — с горечью сказал Арсен. — Вы всех там уничтожили, все забрали! Чем ещё хотите поживиться?

На карем коне, в чёрном жупане, исхудавший и потемневший, он чётко вырисовывался на фоне синего неба.

Кучук стал пристально вглядываться в мрачного казака. Потом удивлённо воскликнул:

— Чёрный всадник?! И ты здесь?

— Здесь, мурза, — спокойно ответил Арсен.

— Ах, черт! Жаль, что не встретились мы в степи, а то б мои люди изрубили тебя на куски!

— Я это знаю.

— И все-таки посмел приехать сюда?

— Сам видишь, мурза.

— Ты и вправду смелый человек, Чёрный всадник… Не зря мои воины думают, что ты наделён колдовской силой. Но лучше держись от них подальше: узнают — секим-башка сделают!

— Ну, к делу! Тебе придётся на этот раз отложить поход и вернуться домой, уважаемый мой родич! — строго сказал Палий.

— Почему?

— Как иначе?! Гости в дом, он из дома вон!.. Так не годится! Я приехал к тебе первый и, пожалуй, последний раз. Хочу посидеть за гостеприимным столом родственников, поговорить с сестрой и зятем. А это, насколько понимаю, мой племянник? — Он повернулся к Чоре. — И с ним хотелось познакомиться поближе… То, что мы смертельные враги, знает каждый. А вот что мы обыкновенные люди, а не псы, да ещё и родичи, — не всем известно…

Кучук-бей молчал. Чора тронул его за рукав:

— Отец, казак правду говорит…

— Для кого казак, для тебя — дядя, — вставил Палий. — Ведь моя сестра Варвара — твоя мать?

— Да.

— Ну, вот! Значит, дядя!.. Никуда, милый, не денешься…

— Дядя, — повторил Чора и вдруг покраснел, встретившись взглядом с отцом.

Кучук-бей закусил губу и о чем-то мучительно думал. Видно было, что в душе у него происходит борьба. Борьба с самим собой.

Поход на Украину начался. Собрано большое войско. Половина его уже переправилась через реку. Нехорошо возвращаться без добычи. Что подумают воины? А что ялы агасы скажет?

Однако и ехать нельзя…

Он вздохнул и тихо сказал Чоре:

— Прикажи остановить переправу! Едем домой.

— Принимай гостей, Варвара-ханум, — крикнул мурза, спрыгнув с коня и бросая батраку повод. — Узнаешь?

Было утро, и Варвара-ханум во дворе распределяла работу между невольниками и невольницами. Одета была по-домашнему: в белой вышитой сорочке и пёстрой, как у татарок, юбке. В руке держала связку ключей. В ушах поблёскивали на солнце небольшие золотые серёжки.

Она не ждала мужа так скоро из похода и поэтому удивилась:

— Ты вернулся? А это…

Её взгляд скользнул по медленно приближавшимся казакам и вдруг застыл. Губы вздрогнули. Ключи со звоном выпали из рук на землю.

— Бра-а-тик! Се-е-мен!..

Она кинулась к Палию, упала ему на грудь. Затряслась в неудержимом рыдании.

— Братик! Родненький мой! Неужели это ты?

Палий целовал её косы, лоб, мокрые от слез щеки.

— Сестрёнка! Лебёдушка моя несчастная!

Все стояли молча — Кучук-бей, Чора, казаки, невольники.

Арсен почувствовал, как перехватило дыхание, защемило глаза. Какой-то у него будет встреча с сестрой? И будет ли? Не продал ли её этот кровавый мурза-людолов в гарем за тридевять земель?

А Златка? Увидит ли он её? Заглянет ли в густо-синие очи? Или он утратил её навеки?

Тяжёлая тоска сжала сердце, давила холодным камнем, жестокой болью разрывала грудь.

После первых приветствий Кучук-бей пригласил гостей в дом.

Тем временем невольники и батраки резали баранов, потрошили гусей, из подвалов несли вино и брынзу. Невольницы-украинки варили кулеш, галушки, пекли пирожки с маком, изюмом и творогом.

А пока все это готовилось, Кучук-бей и Варвара-ханум угощали гостей холодным щербетом и вели с ними тихую, неторопливую беседу.

Арсен изнывал в ожидании. Он думал, когда ехал сюда, сразу же спросить Кучук-бея и Варвару-ханум про Стёху. Не вышло. Казаки сообща решили: мурзу спрашивать опасно. Кто знает, как он отнесётся к тому, чтобы отпустить девушку за выкуп. А поговорить с сестрой Палия не было возможности.

Но вот слуги принесли обед. Поставили на пёстрый ковёр, расстеленный на полу. Гости и хозяева сели в кружок на мягкие подушки. Мурза налил в серебряные и стеклянные чарки вино, произнёс: