Джеймс Лонго - Гитлер и Габсбурги. Месть фюрера правящему дому Австрии [litres с оптимизированной обложкой]

Никого в Вюртемберге не уважали так, как отца Элизабет Гогенберг – принца Максимилиана IV Вальдбурга, который и не думал скрывать своего презрения к Адольфу Гитлеру. В его замке, расположенном на одном из самых высоких холмов города, можно было без всяких помех слушать швейцарское радио и узнавать о том, что творится в Германии. Хозяин был глуховат, поэтому включал приемник на всю мощь, так что в курсе последних событий была и вся округа. Но принца так любили, что никто, даже гестапо, не отваживался попросить его сделать радио потише [692] Hohenberg, Prince Gerhard (принц Герхард Гогенберг). .

Элизабет ввязывалась не во всякую схватку. Как только она вернулась в Артштеттен, ей стали настойчиво предлагать вступить в местную женскую нацистскую организацию. Она упорно отказывалась, но к ней заходили с другой стороны: бродячие торговцы стучались в дверь и настырно навязывали бюсты Гитлера и Геринга; покупая их, человек доказывал свою лояльность к Германскому рейху. Чтобы отделаться, жена Макса однажды согласилась купить два маленьких бюста. Перед тем как спрятать их с глаз долой, она заметила, что бюсты полые, а Геринг был изображен без монокля, который он крутил во время их беседы в отеле «Империал». Продавцы нацистской символики, однако, не оставляли ее в покое, и тогда она написала на них жалобу. Герцогиня Гогенберг оказалась, наверное, единственным человеком в Австрии, у которого хватило на это смелости, но все получилось. Больше к ней никто не приходил [693] Hohenberg, Princess Sophie de Potesta (принцесса София Гогенберг де Потеста). .

Сначала она говорила младшим сыновьям, что папа уехал далеко-далеко, потом – что они вместе с дядей находятся в немецком лагере. Узники Дахау каждые две недели могли отправлять домой открытки. Цензура так тщательно проверяла их, что мальчики и не догадывались, откуда им пишут.

После аншлюса под стражу были заключены двадцать тысяч австрийцев. Наиболее «опасных» отправили в Дахау. Маркс и Эрнст стяжали своеобразную славу: они оказались там первыми «преступниками» – австрийцами [694] OuSArchiv Document Id 4094964 / OuSArchiv Document Id 11741977, KZ-Gedenskätte Dachau, 85221 Dachau, Alt, Römerstr, 75. . Через четыре дня к ним присоединились сто пятьдесят три земляка. В мае прибыли еще сто двадцать человек [695] MacDonogh , 118–120. . Австрийцы содержались отдельно от других заключенных, но обращались с ними так же жестоко.

Журналист, бывший узник Дахау, писал потом: «Среди них было два посла, три министра, один государственный секретарь, один старший судья, один государственный обвинитель, мэр Вены, один генерал, один полковник, три майора, два университетских профессора, несколько высших полицейских чинов, два известных в Вене юриста, множество знаменитых журналистов и писателей» [696] Ibid. . Еще один выживший вспоминал: «Глядя на них, было чуть ли не стыдно осознавать, что сам ты свободен» [697] Ibid. .

Только через несколько лет семья Макса и Эрнста узнала (и не от них самих, а от других), каким ужасом стал для них Дахау. Охранники с хлыстами из бычьей кожи, с нашивками в виде черепа и перекрещенных костей издевательски обращались к ним «Ваши императорские величества» [698] Millard , 152. . Братьев сфотографировали, сняли с них одежду, голыми отправили к цирюльнику, обрили головы и усы, поставили под ледяной душ и выдали полосатые лагерные робы и деревянные башмаки. Дальше они заполнили анкеты с вопросами о возрасте, дате рождения, вероисповедании, роде занятий, родителях, если они живы. Особенно интересовало охранников, где, когда и как умерли их отец и мать [699] Dachau correspondence. .

Ни одного из братьев официально ни в чем не обвиняли. Но герцог Гогенберг, заключенный номер 13742, носил на своей робе зеленый треугольник – знак «задержанного под стражей для обеспечения безопасности». Принц Эрнст, заключенный номер 13741, попал в категорию «политических преступников» за нападение на венское представительство немецкого туристического бюро. «Антинемецкое поведение» принесло ему красный знак террориста [700] Ibid. . Всю зиму Эрнст убирал снег от дверей штаб-квартиры СС, посыпал песком и пеплом дорожки, по которым ходили офицеры гестапо [701] Millard , 152. . Это было жуткой пародией на то, что когда-то Гитлер разгребал снег перед отелем «Империал», готовясь к встрече членов правящего дома империи Габсбургов.

Братьям поручили чистить отхожие места; они все время убирали и вывозили нечистоты из вечно переполненных лагерных туалетов. Для работы им выдали только черпак [702] Ibid. . Очевидец писал: «Их впрягали в повозку с нечистотами, точно вьючную скотину. Погонщик из уголовных немилосердно хлестал их, гоня от одной уборной к другой: они накладывали экскременты в корзины и везли их на свалку» [703] Ibid. . Другой свидетель вспоминал:

Вскоре стали поговаривать, что это сыновья Франца-Фердинанда, убитого в Сараево. В повозке была чуть ли не тонна дерьма. Эсэсовцы остановили их, начали насмехаться. Потом кто-то подобрал плоский камень, братьев заставили наклониться над кучей и швырнули в нее камень так, что он забрызгал их лица экскрементами [704] Ibid. .

После войны узник Дахау Леопольд Фигль, такой же, как и они, «политический преступник», писал, что видел сам, как братья Гогенберг заполняли отходами человеческой жизнедеятельности, тащили и опустошали свою двухколесную повозку:

Лишенные всех титулов и званий, видя перед собой смерть ежедневно, ежечасно, они переживали немыслимое унижение не с высокомерной гордостью представителей «расы господ», а с непоколебимым, суровым достоинством наследников древнего рода, которым судьбой было предназначено служить и править… Они делили с нами каждый кусок, каждый глоток воды и были самыми приятными из наших товарищей [705] Ibid. .

А вот еще одно свидетельство:

В них было спокойное, радостное, удивительное достоинство, неистребимое чувство юмора, нерушимая солидарность. Система стравливала людей, заставляла одних смотреть на других свысока, но Гогенберги ясно давали понять, что они делать этого не будут [706] Pauli , 305. .

Братья выполняли все приказы своих гестаповских мучителей. Вернее сказать, все, кроме одного. Они решительно отказывались ненавидеть людей, бывших с ними в заключении, в том числе и евреев. 10 ноября 1938 г. в Германии и Австрии были разгромлены еврейские синагоги, дома и лавки. Это произошло печально известной «Хрустальной ночью», или «Ночью разбитых витрин», но бесчинства продолжились и днем. Полицейские, пожарные, соседи стояли поодаль и только смотрели, как выгорали дотла шестьдесят две австрийские синагоги, как громили еврейские кладбища, как налетали на еврейских мужчин, женщин и детей, как их избивали и грабили [707] Ibid. Австрийско-еврейский журналист Теодор Герцль, признанный отцом сионизма как политического движения, большую часть своей жизни прожил в Вене. В 1897 г. он предсказал: «Люди позволят венскому сброду запугать себя и выдадут всех евреев. Тогда вы увидите, что взвинченная толпа способна на все… Они нас убьют». .