Екатерина Мишаненкова - Средневековье в юбке

Ювелир в своей лавке, Петрус Кристус, 1449 г.

То, что миф о праве первой ночи так легко прижился, можно объяснить тем, что он очень соответствует «средневековому духу» и прекрасно вписывается в реалии исторических романов. Французский историк Ален Буро писал: «Безусловно, сексуальное содержание понятия “право первой ночи” способствовало его продолжительной жизни. Обычай очаровывает своей абсолютной инакостью, придавая фантому образ институционального, “юридического” соглашения. Формальный характер “права” подкупает радикальным ниспровержением наших ценностей. В языковой форме торжественная серьезность права соединяется с двусмысленной легкостью сексуального фольклора». Другими словами — это очень красивая эротическая «страшилка», прекрасно вписывающаяся в образ «темного Средневековья», но имеющая мало отношения к Средневековью реальному.

А вот что на самом деле существовало, причем повсеместно, так это налог, который крестьяне должны были заплатить своему сеньору за право вступить в брак по своему выбору. Причем во многих странах это распространялось не только на крестьян. Горожане платили феодалу или городским властям, дворяне — своему сеньору или королю.

Платили за право вступить в брак. Или за право не вступать в брак, хотя уже пора бы по возрасту. Или за право вдов не вступать в повторный брак. Здесь прослеживается ловкая казуистика — заставить пожениться против воли было нельзя, церковь возражала, зато можно было запретить вступать в брак без разрешения или, наоборот, приказать найти себе жену/мужа. Разумеется, совершенно добровольно, по своему вкусу, но в установленные сроки. А потом заплатить налог на брак. Или альтернативу — штраф за отказ от брака.

В «Черной стреле» все крутится как раз вокруг этого налога на брак, который в Англии приобрел особо гипертрофированные черты и стал предметом спекуляции частных лиц.

Еще раннесредневековые брачные законы говорили, что будущий муж должен дать обещание о вознаграждении за воспитание невесты тому лицу, которому оно причитается, — то есть ее отцу или опекуну. Впоследствии в эту систему опекунства и вознаграждения за него были включены и мальчики.

Имущество несовершеннолетних богатых наследников обоего пола находилось под опекой — чаще всего кого-то из их родственников, утвержденных королем, но иногда и просто какого-нибудь королевского любимца, которого он хотел поощрить. Этот опекун кроме всего прочего имел право устроить брак своего подопечного. За что получал деньги — вариант того самого налога.

Право на организацию брака было чем-то вроде актива, ценных бумаг, его можно было продать, подарить, завещать. К тому же его можно было использовать несколько раз. Именно поэтому богатых наследников спешили сочетать браком еще в очень юном возрасте — если повезет, те могли быстро овдоветь и из-за своего несовершеннолетия вернуться под опеку. А это значит, их можно было снова продать и снова получить за это деньги. Собственно, в этом и причина ранних браков аристократии — если опекуну есть возможность получить деньги и за двухлетнюю девочку, зачем ждать, когда ей исполнится четырнадцать?

Конечно, эти законы о праве на организацию брака вступали в конфликт с церковным правилом добровольности. И бывали даже случаи, когда молодые люди, повзрослев, обращались в суд и добивались аннулирования брака по причине принудительности. Но, во-первых, так делали далеко не все, а во-вторых, получить с опекуна деньги обратно было даже сложнее, чем аннулировать сам брак, поэтому игра стоила свеч.

Если подопечные были достаточно взрослыми и самостоятельными (а такое бывало, потому что опекунство нередко длилось до 25 лет), они могли попытаться как-то переиграть опекуна. Например, выкупить у него свое право на вступление в брак за большую сумму, причем иногда это делалось уже постфактум, в качестве мирового соглашения с обманутым опекуном. Такие случаи бывали даже с очень высокопоставленными особами, вплоть до королевских.

Например, Жакетта Люксембургская (1415–1472), дочь графа де Сен-Поля, одного из крупнейших феодалов Бургундии, вышла замуж за герцога Бедфорда, брата английского короля. После его смерти она унаследовала в качестве вдовьей доли треть его земель, и ее опекуном стал сам король. Но она неожиданно без его разрешения вышла замуж за небогатого и незнатного Ричарда Вудвилла. За это ей пришлось заплатить штраф в астрономическую по тем временам сумму в 1000 фунтов. Впрочем, потом они с королем помирились, и Жакетта жила долго и счастливо, ее дочь от Вудвилла, Элизабет, вышла замуж за следующего короля, Эдуарда IV, а внучка — за Генриха VII Тюдора.

Другой громкий случай произошел позже, с ее правнучкой — принцессой Марией Тюдор, сестрой Генриха VIII. Она вышла замуж за престарелого французского короля Людовика XII, овдовела и поспешно, чтобы ее не успели просватать еще за кого-нибудь, обвенчалась с красавцем Чарльзом Брэндоном, который к тому времени успел поменять уже нескольких невест и жен, от каждой из которых получил немалую прибыль. Король Генрих VIII был разгневан, но в итоге удовольствовался штрафом и возвратом приданого Марии.

Вернемся к «Черной стреле» — сэр Дэниэл, опекун Дика Шелтона, похитил леди Джоанну, чтобы получить право и на ее опеку, а потом поженить двух своих подопечных и получить с этого двойные бонусы. Ничего личного, только деньги.

Я собиралась посвятить эту главу вдовам, но во время сбора материала пришла к выводу, что есть еще несколько категорий женщин, которых стоило бы (условно) с ними объединить. Потому что главная особенность средневековой вдовы — это ее свобода в сравнении со всеми остальными женщинами. И в первую очередь свобода от контроля одного конкретного мужчины.

Конечно, вдова продолжала жить в обществе, ее кто-то опекал, она починялась светским властям, слушалась священника, у нее могло быть «начальство» — руководство цеха у ремесленницы, сеньор у землевладелицы. Но над ней не было ее личного господина, властного над ее телом и решающего, как ей жить, то есть ее положение становилось почти таким же, как у мужчин.

Однако, несмотря на то, что подавляющее большинство женщин были девицами, женами, вдовами или монахинями, все-таки кроме вдов были и другие, реже встречающиеся категории женщин, также пользующиеся относительной свободой. Поэтому глава будет посвящена им тоже, а не только вдовам, о которых я к тому же много писала в других своих книгах.