Екатерина Мишаненкова - Средневековье в юбке

Марджери родилась в семье Джона Бернема — богатого торговца, члена парламента и мэра города Линна. В двадцать лет она вышла замуж за Джона Кемпе, тоже богатого торговца и городского чиновника, и вроде бы была вполне счастлива. Но после рождения первого ребенка у нее была горячка и восьмимесячная постродовая депрессия, которая закончилась видением Христа.

После этого она немедленно выздоровела, встала, занялась хозяйством, домом и бизнесом (пивоварением). Но у нее снова начались видения, после которых она стала очень религиозной, каждый день ходила в церковь, носила власяницу, постилась по пятницам и уговаривала мужа на целомудренный брак. Причем одной из причин такого желания было то, что она считала получаемое ею от супружеского секса удовольствие греховным.

Муж не соглашался, так что, пока все это тянулось, у них родилось еще тринадцать детей, потому что отказывать ему в сексе Марджери как добрая христианка не могла, утешая себя тем, что послушание ей тоже зачтется на высшем суде.

Тем не менее Джон был вполне религиозен и согласился поехать с ней в паломничество по святым местам Англии, где у нее вновь начались видения, припадки и рыдания. Ее поведение раздражало не только мужа, но и представителей духовных властей, вообще скептически относившихся к женским видениям. В это время в Англии был расцвет ересей, а тут женщина, и даже не монахиня, а мирянка, что-то рассуждает о религии. Да еще и роняет авторитет мужа своими попытками освободиться от брачных обязанностей. Марджери даже арестовывали, но доказать ничего серьезного не смогли.

Ревнивый муж избивает жену, Роман о Розе, манускрипт 1490–1500 гг., Франция

В конце концов Джону Кемпе все же пришлось согласиться на целомудренный брак. Причина была экономическая — он разорился, а Марджери согласилась взамен его согласия оплатить его долги. Откуда у нее были деньги, да еще и не находящиеся под контролем мужа, точно не известно. Наиболее распространенная версия — что она унаследовала их после смерти отца. Но возможно и то, что она управляла своим пивоварным бизнесом на правах femme sole или имела какие-то деньги на правах доверительного управления.

После того как они с Джоном принесли наконец совместный обет целомудрия, Марджери вновь посетили видения, после которых она стала носить только белое, как монахиня или девственница (для этого ей пришлось получать разрешение епископа, чтобы вновь не быть обвиненной в ереси), и отправилась в паломничество в Иерусалим.

Там она совершила еще немало религиозных безумств, но щедро жертвовала на бедных и церкви. Вернувшись, она навестила Юлиану Нориджскую — крупнейшего английского духовного авторитета женского пола, — которая предостерегла ее от излишней экзальтации.

В последние годы своей жизни Марджери ухаживала за получившим серьезную травму мужем и надиктовывала книгу о своих духовных исканиях.

Несмотря на то, что католическая церковь никогда не одобряла Марджери Кемпе, после своей смерти она приобрела в Англии определенный авторитет, а после Реформации и создания англиканской церкви и вовсе стала почитаться почти как святая.

В Средние века брак заключался в первую очередь для того, чтобы продолжать род человеческий, — это аксиома, которую надо всегда иметь в виду при обсуждении всего связанного с браками, разводами, семейной жизнью и деторождением.

Способность производить на свет потомство было одним из важнейших качеств, по которому оценивали любого человека. Современные феминистки и чайлдфри могут сколько угодно негодовать по этому поводу, но факт остается фактом — в Средние века женщина считалась полноценной, только если она могла рожать здоровых детей. Причем не важно, крестьянка она была или королева. Бездетность вызывала общественное порицание, предположения о каких-то грехах, за которые послано подобное наказание, могла стать поводом для расторжения брака и т. д. Исключение было только одно — монахини, давшие обет целомудрия.

Справедливости ради надо сказать, что хоть и в меньшей степени, но то же самое касалось и мужчин. Конечно, доказать, что в бездетности виноват мужчина, было сложнее, но тем не менее, если этот факт подтверждался, это навлекало на голову несчастного позор, обвинения в неполноценности, презрение со стороны окружающих, а в некоторых случаях также могло привести к расторжению брака.

Я ни в коем случае не собираюсь упрощать и делать многозначные выводы на основе всего одной из сторон жизни средневекового человека. Но осознание того, насколько важной в то время считалась способность к деторождению, все же очень помогает и в понимании некоторых особенностей средневековой морали. В частности, того, что многие мужчины своих незаконнорожденных отпрысков не только не скрывали, а даже гордились их наличием. Будь ты какой угодно король или император, но если у тебя нет детей, значит, ты неполноценен как мужчина, и следовательно тебя не будут уважать. Чтобы считаться настоящим, как сейчас говорят, альфа-самцом, наличие детей (в идеале — сыновей) было необходимым. Вплоть до того, что мужчины, состоявшие в бездетном браке, заводили романы на стороне не всегда для плотских удовольствий, но иногда и для того, чтобы доказать свою мужскую полноценность.

Рождение Цезаря. Записки о Галльской войне, манускрипт 1473-76 гг., Фландрия

Но конечно в первую очередь виновной в бездетности брака всегда считалась женщина. Связано это было с неравноправием полов, но не совсем в том смысле, как это понимают в наше время. Женщина была виновата не потому, что она «сосуд греха», — все-таки откровенным женоненавистничеством страдали в основном богословы, да и то не все. Тут дело скорее в том, что она как бы не выполняла свой долг, свою основную обязанность, свою работу. Брак заключался для продолжения рода, и женщина была ответственна за то, чтобы обеспечить преемственность и непрерывность этого рода. Это была ее главная функция в глазах семьи, общества и церкви, да и, естественно, в ее собственных глазах тоже. Известно немало случаев, когда женщины погибали в попытках родить наследника — беременели, несмотря на запреты врачей, истощали себя слишком частыми родами. И далеко не всегда в этом были виноваты их мужья, многие женщины шли на этот риск добровольно, из чувства долга.

Хорошая жена должна была в первую очередь быть плодовитой и добродетельной: плодовитой — чтобы обеспечить продолжение рода, добродетельной — чтобы гарантировать законность произведенного на свет потомства. Именно второй пункт и являлся основанием для такого разного отношения к внебрачным связям мужчин и женщин. Неверность мужа могла позорить семью, свидетельствовать о его распущенности, унижать жену, но с практической точки зрения для его семьи и рода никаких проблем, кроме моральных, от нее быть не могло. Тогда как даже подозрение на неверность жены уже вызывало сомнения в законности рожденных в браке детей.