Жак Пауэлс - Правда и ложь истории. Мифы и тайные смыслы ХХ века

Так что в целях борьбы с послевоенной революционной угрозой их интересам западные элиты использовали не только пряник демократических уступок, но и кнут войны, хотя и проводящейся немного не ортодоксально. Соединенные Штаты, ставшие лидером-гегемоном капиталистического империалистического лагеря, немедленно после Второй мировой войны развязали так называемую «холодную войну». При этом целью являлась поддержка американской экономики, которая смогла выбраться из Великой депрессии 1930-х гг. только благодаря Второй мировой войне. Ей был необходим новый конфликт, чтобы продолжать такое экономическое развитие. Ибо, как мы видели в предыдущей главе, война — это хорошо для бизнеса. Однако «холодная война» также давала возможность демонизировать Советский Союз, очаг революции и антиимпериализма, и таким образом заставить «добропорядочных граждан» отвернуться от всего, связанного с Советским Союзом, от всех форм радикализма и, прежде всего, коммунизма. Из Советского Союза сделали страшное пугало. Чтобы противостоять этому врагу, любой стране предлагалась возможность спрятаться за американско-натовским щитом и оснащаться новейшим вооружением, которое — какое совпадение! — выставлялось на продажу американскими компаниями. С созданием НАТО американская оружейная промышленность приобрела, таким образом, центр продаж и рекламное агентство в Европе.

Любой, кто осмеливался говорить о революции или радикальных переменах, рисковал быть заклейменным как предатель, что означало множество проблем, например, конец карьеры в качестве журналиста или университетского профессора. Радикальным элементам затыкали рот, в США, например, с помощью «охоты на ведьм», развязанной по указке сенатора Джозефа Маккарти. В Западной Германии коммунисты, которые были главными противниками нацистского режима, подвергались преследованиям со стороны правительства, которое при канцлере Конраде Аденауэре было полно нераскаявшихся и оставшихся безнаказанными нацистов.

«Холодная война» имела сильное антидемократическое измерение. Через «холодную войну» западная элита надеялась, наконец, покончить с революционным экспериментом, начатым в России в 1917 году, который продолжал успешно развиваться в Советском Союзе. Несмотря на огромные трудности, великие кровопролития, через которые он прошел, и как внутренние, так и внешние конфликты, этот эксперимент добился огромного прогресса. Это нашло свое впечатляющее отражение в победе над мощной нацистской Германией, а затем и в успехе советской космической программы. Но «холодная война» вызвала гонку вооружений, с которой Москва, в отличие от Вашингтона и остальной части Запада, оказалась не в состоянии справиться финансово в долгосрочной перспективе. Также Советский Союз был ослаблен внутренними противоречиями. Результатом всего этого стало то, что Советский Союз в начале 1990 годов внезапно рухнул.

Таким образом, благодаря «холодной войне» международная элита наконец добилась того, что она пыталась сделать с 1917 года, а именно, уничтожения Советского Союза, воплощенной на практике революции. По иронии судьбы, этот контрреволюционный триумф приписывают серии так называемых «бархатных революции», начавшихся с падения Берлинской стены в 1989 г., и закончившихся 1993 годом, когда Борис Ельцин приказал войскам расстрелять российский парламент. Чтобы увидеть, что это на самом деле были контрреволюционные и потому принципиально недемократичные события, надо задать вопрос: кому они были выгодны?

В России — основной стране бывшего Советского Союза — от этих событий сильно выиграла православная церковь, вернувшая себе господствующие позиции. Теперь она получила во владение почти всю недвижимость, которая была национализирована после революции 1917 года.

Кроме того, российское государство восстановило щедрое финансирование старых и новых церквей — естественно, за счет всех российских налогоплательщиков, как верующих православных, так и атеистов, и нехристиан. Драматическим символом реабилитации старого режима, краеугольным камнем которого была православная церковь, стала канонизация царя Николая II в августе 2000 года.

Среди бенефициаров революций в Восточной Европе были в первую очередь дворянство и церковь, самые контрреволюционные силы. В 1945 году они потеряли вместе с политической властью и свои дворцы, замки и обширные земли, которыми они до тех пор пользовались. Однако в годы после 1990 года не только знатные семьи бывших германской и австро-венгерской империй, такие, как династия Шварценбергов, но также и католическая церковь в Восточной и значительной части Центральной Европы вернула себе большую часть своей огромной по масштабам недвижимости [43] Они смогли сделать это благодаря благожелательному сотрудничеству таких президентов как Лех Валенса (Польша) и Вацлав Гавел (Чехия), — людей, которые были щедро вознаграждены за свои услуги и получили почетное место на Олимпе западной мифологии. . В результате католическая церковь вновь стала крупнейшим землевладельцем в Польше, Чехии, Венгрии, Хорватии и др. И этому владельцу, например, польские фермеры-арендаторы теперь вынуждены платить гораздо более высокую арендную плату, чем они платили в так называемые «плохие старые времена» до 1990 года.

Западные СМИ ни словом не обмолвились об этой реальности. Они хранят свои мифы о «героизме» Гавела, Валенсы или Кароля Юзефа Войтылы, более известного, как Папа Иоанн Павел II. Согласно этому мифу, Иоанн Павел II сотрудничал с президентом Рональдом Рейганом и с ЦРУ против Советов, чтобы «восстановить демократию» в Восточной Европе. Что глава католической церкви может быть апостолом Евангелия демократии — это уже само по себе абсурдное понятие. Ибо церковь — это особенно недемократический институт, в котором папа имеет абсолютную власть, а миллионы простых священников и верующих — никакой. Если бы Иоанн Павел II действительно хотел что-то сделать для дела демократия, он мог бы начать прежде всего с самой своей церкви. Что он на самом деле не очень-то поддерживал истинную демократию, становится ясно из того, как он противостоял храбрым и преимущественно обычным священникам и монахиням, которые старались добиться демократических перемен в Латинской Америке со своей освободительной теологией. Демократизация там была нужна гораздо больше, чем в Восточной Европе. В большинстве стран Латинской Америки люди никогда не могли пользоваться бесплатным образованием, здравоохранением и многими другими социальными услугами, которые имели в реальности люди в коммунистической Восточной Европе. В Латинской Америке католическая церковь остается одним из крупных землевладельцев, чьи привилегии и богатство — плоды кровавого завоевания этого континента испанскими конкистадорами, и подлинная демократизация в интересах крестьян и других трудящихся, как того требовали приверженцы освободительной теологии, лишила бы ее этой власти и богатства. Несомненно, именно поэтому Папа Римский, который предпринимал такие усилия для перемен в Восточной Европе, так сопротивлялся переменам в Латинской Америке.