Раймон де Рувер - Возвышение и упадок Банка Медичи. Столетняя история наиболее влиятельной в Европе династии банкиров

Денежные переводы папского двора представляли собой односторонние выплаты, которые нарушали международный торговый баланс, так как странам Северной Европы труднее было исполнять договорные отношения с Италией. Почти единственным товаром, который итальянцы соглашались принимать в обмен на квасцы, специи, шелковые ткани и другие предметы роскоши, оставалась английская шерсть. Ею зачастую и выплачивали церковную десятину. В XV в. все меньше и меньше шерсти становилось доступно для экспорта. Наконец из-за нарушения торгового баланса между Северной и Южной Европой наступил настоящий кризис. Вкратце, итальянцы стремились продавать, но не горели желанием покупать, и церковная десятина лишь осложняла ситуацию. Неясно, хватало ли серебра, добываемого на рудниках в Германии и Богемии, для того, чтобы заполнить брешь и обеспечить достаточное количество денег для восстановления баланса. Еще одно небольшое препятствие возникало из-за того, что Рим, по крайней мере до открытия месторождений Тольфы, считался не торгово-экономическим центром, а резиденцией двора, который потреблял всевозможные предметы роскоши, от тяжелой парчи для облачения до серебряной посуды для стола кардиналов и прелатов, но почти ничего не мог предложить взамен. Во всяком случае, в Риме не было достойной упоминания текстильной промышленности. Тосканские банкиры, однако, свое дело знали и проблему решили без труда с помощью трехстороннего обмена. В качестве промежуточных банковских центров к такому обмену привлекали Барселону, Флоренцию и Венецию. Более того, урегулирование международных расчетов требовало решения более сложных задач: уже в XV в. все банковские центры в Западной Европе оказались взаимозависимыми, и любой дисбаланс немедленно отражался на обменных курсах. Дисбаланс спешили исправить с помощью арбитража, операции, в которой прекрасно разбирались итальянские банкиры, поскольку она описана в коммерческих руководствах и трактатах по прикладной арифметике.

Хотя быстрое урегулирование международных долгов тормозилось из-за отсутствия банков к востоку от Рейна, это неудобство отчасти смягчалось направлением переводов в банковские центры, расположенные по периферии данного региона, которые неутомимо посещали немецкие купцы. Выходцы с юга Германии посещали Венецию или ярмарки в Женеве (позже в Лионе). Представители Ганзейского союза активно торговали с Брюгге, а их связи простирались до Скандинавии и Прибалтики, от Бергена в Норвегии до Новгорода в России. Следующий пример иллюстрирует то, как осуществлялись денежные переводы. В 1416 г. Филиппо Рапонди, известный торговый банкир из Лукки, живший в Брюгге, от имени компании «Джованни де Медичи и K°.» подтвердил, что получил сумму в 2350 рейнских флоринов, которые факторы последних в Констанце ссудили послам из Любека и Ганзейского союза, приехавшим на Вселенский собор. Он написал расписку, в которой утверждается, что платеж поступил из города Любека через посредство Рудольфа Комхаера и других купцов названного города, временно проживающих в Брюгге. Процесс был громоздким, хотя и безопасным, так как документ об освобождении от финансовой ответственности должен был принимать вид публично-правового документа, засвидетельствованного бургомистром и членами городского совета Брюгге. Однако методы ведения дел в Северной Германии были отсталыми по сравнению с методами итальянских торговых банкиров; возможно, главным образом поэтому последним не удалось превратить Любек в банковский центр.

Чтобы лучше разобраться в отношениях Банка Медичи и Апостольской палаты, необходимо сказать несколько слов об этом ведомстве Римской курии, ее функциях и традициях. В ведении Апостольской палаты находятся материальные ценности, принадлежащие Святому престолу. Поэтому палата обладала огромной властью. Однако ее главными функциями были две: управление папскими владениями, а также финансами папы римского – и как духовного, и как мирского правителя. Во главе палаты стоит камерленго, или камерарий, который должен был быть по крайней мере епископом, а часто – архиепископом, если не кардиналом. Камерленго принадлежал к числу двух или трех самых влиятельных персон Римской курии. Ему подчинялся апостольский казначей, в чьи обязанности вменялось получать и расходовать средства Святого престола и следить за его финансовым положением. Казначея не обязательно выбирали из числа епископов, но, как правило, он был не ниже аббата или священнослужителя высокого сана.

В XV в. казначей Апостольской палаты больше не хранил деньги папы в сундуке и не охранял их лично. Папская казна находилась на хранении у чиновника, который назывался главным хранителем Апостольской палаты и который, как правило, был представителем одного из папских банкиров. На практике это означало, что банк, с которым был связан хранитель, выступал, так сказать, фискальным агентом папского престола. В бухгалтерских книгах Медичи счет Апостольской палаты, как ни странно, записан на имя хранителя. И все же не приходится сомневаться в том, что он соответствовал тому, чем сегодня является счет казначейства Соединенных Штатов в одном из федеральных резервных банков.

Все средства, которые хранитель получал для папской казны, записывались на его счет. Вместе с тем на тот же счет записывались все издержки, выплаченные хранителем по распоряжению самого папы римского, камерленго, казначея или иного полномочного представителя Апостольской палаты. Конечно, данная процедура отражалась в банковских бухгалтерских книгах. Во исполнение правил Апостольской палаты хранитель вел особую книгу, в которой записывал все поступления и выплаченные суммы, перечисленные раздельно и в хронологическом порядке. Затем нотариус заверял два идентичных экземпляра такой книги, переведенные с итальянского на латынь. Один экземпляр оставался в Апостольской палате, а второй – у казначея. Эти бухгалтерские книги называются Introitus et Exitus; в архивах Ватикана сохранились несколько итальянских оригиналов и почти полное собрание экземпляров на латыни. Introitus et Exitus ежемесячно проверялись клерком Апостольской палаты. При подготовке к такой ревизии в конце каждого месяца подводили баланс и переносили его на следующий месяц. Если выплаченные суммы в какой-то конкретный месяц – плюс-минус баланс предшествующего месяца – превышали поступления, это означало, что палата превысила кредит и должна была вернуть разницу хранителю, а не оставлять ее себе.

В течение XV в. понтифики, как правило, благоволили Банку Медичи и обычно назначали главным хранителем управляющего римским филиалом банка. В годы понтификата Иоанна XXIII (Бальтазара Коссы) эту должность занимал Маттео Баруччи. Последнего сменили Бартоломео де Барди (1420–1429), Антонио ди мессер Франческо Салютати да Пеша (1429–1435), Антонио Делла Каза (1435–1438) и Роберто Мартелли (1438–1443). Период 1420–1443 гг. охватывает понтификат Мартина V и частично Евгения IV. В последние годы папа Евгений IV, возмутившись из-за того, что Медичи поддерживали Франческо Сфорцу в Марке, назначил хранителем другого флорентийского банкира, Томмазо Спинелли. Николай V (1447–1455) после восшествия на папский престол вернул Роберто Мартелли, который оставался в должности хранителя до 1458 г., в течение понтификата Каликста III (1455–1458). Пий II (1458–1464), уроженец Сиены, даровал пост хранителя своему соотечественнику банкиру Амброджо Спаннокки. После избрания папой венецианца Павла II (1464–1471) Спаннокки заменили Джованни Торнабуони, представителем Медичи в Риме, который находился в должности хранителя до августа 1465 г., когда пост был передан родственнику папы Джованни Кондольмеру [73] Павел II (Пьетро Барбо) был племянником Евгения IV (Габриэле Кондольмера). . В 1471 г. Сикст IV (1471–1484) вернул пост Медичи.