Бернард Корнуэлл - Ружья стрелка Шарпа. Война стрелка Шарпа [сборник]

— Что в нем? — спросил он испанца.

— Бумаги, — ответил Вивар, глядя в светлеющее небо. — В современной войне не обойтись без бумаг, вы согласны?

По тону майора Шарп понял, что дальнейшие расспросы излишни.

Вивар снял треуголку и осторожно вытащил заложенную за подкладку недокуренную сигару. Смущенный, что не может предложить сигару Шарпу, майор пожал плечами и высек пламя из трутницы. Острый запах табака терзал ноздри лейтенанта.

— Я приберегал ее, — сказал Вивар, — до тех пор, пока не окажусь близко от дома.

— Мы находимся близко от вашего дома?

Вивар обвел сигарой окрестности:

— Мой отец владел этими землями.

— Мы идем к вам?

— Вначале я выведу вас на безопасную дорогу на юг.

Заинтригованный, как все бедняки в присутствии богачей, Шарп поинтересовался:

— А у вас большой дом?

— Какой именно дом вы имеете в виду? — сухо спросил Вивар. — У меня их три, все большие. Есть заброшенный замок, есть поместье в Оренсе, есть дом в деревне. Все они принадлежат моему брату. Впрочем, Томас никогда не любил Галисию. Он предпочитает жить среди интриг и знати. С его согласия я называю эти дома моими.

— Вам везет, — вырвалось у Шарпа.

— Жить в большом доме? — Вивар покачал головой. — Ваш дом, может быть, выглядит скромнее, но, по крайней мере, вы имеете право назвать его своим. А мой находится на территории, захваченной французами. — Он посмотрел на сгорбившегося под мокрым снегом стрелка Харпера. — Точно так же как его дом находится в стране, захваченной англичанами.

Неожиданная враждебность неприятно удивила Шарпа, начавшего проникаться к испанцу уважением. Очевидно, Вивар и сам почувствовал, что перебрал, ибо тут же печально добавил:

— Поймите меня правильно. Мать моей жены была ирландка. Ее семья бежала в эти края, спасаясь от преследования.

— Вот как вы выучили язык!

— Да, учителя были хорошие. — Вивар затянулся сигарой. Подтаявший от костра в пещере ком снега свалился с верхушки камня. — Мой отец считал, что мы должны говорить на языке врага. Даже странно, что мы с вами оказались союзниками, не правда ли? Меня с детства учили, что англичане — варвары, враги истинной веры и Господа. И вот приходится убеждать себя, что мы с вами — друзья.

— По крайней мере, у нас общий враг, — сказал Шарп.

— Пожалуй, это лучше передает суть дела, — согласился испанец.

Наступило неловкое молчание. Дым от сигары Вивара растворялся в утреннем тумане. Не выдержав давящего молчания, Шарп спросил, в каком из трех домов ждет майора его супруга.

Вивар долго не отвечал, а когда наконец заговорил, голос его был мрачен, как окружающий пейзаж:

— Моя жена умерла семь лет назад. Я находился на службе во Флориде, когда ее унесла желтая лихорадка.

Как и большинство людей в такой ситуации, Шарп растерялся.

— Простите, — неуклюже пробормотал он.

— Вместе с ней умерли, — печально добавил Вивар, — двое моих малышей. Я надеялся, что мой сын тоже придет сюда убить своего первого медведя, но Господь распорядился иначе.

Последовало еще более неловкое молчание.

— А вы, лейтенант? Вы женаты?

— Я не могу себе этого позволить.

— Тогда найдите состоятельную женщину, — с суровой прямотой сказал майор.

— Ни одна состоятельная женщина не согласится стать моей женой, — ответил Шарп и, увидев недоумение на лице Вивара, добавил: — Не в той семье я родился, майор. Моя мать была продажной женщиной. Вы называете таких шлюхами.

— Я знаю это слово, лейтенант. — Тон майора был ровен, но в нем слышалось презрение. — Я вам верю, — добавил испанец, помолчав.

Намек на то, что он мог и соврать, взбесил лейтенанта.

— Почему, черт побери, меня должно волновать, верите вы мне или нет?

— Совершенно не должно. — Вивар аккуратно спрятал остатки сигары и откинулся на сундук. — Вы подежурьте, а я часок посплю.

Испанец надвинул треуголку на глаза, и Шарп увидел приколотую к гербу испачканную веточку розмарина. Подобные веточки были у всех кавалеристов Вивара, и Шарп решил, что это полковая традиция.

Внизу зашевелился арестованный ирландец. Шарп очень надеялся, что холод пронимает Харпера до костей, а поломанный нос под заледеневшим шарфом причиняет невыносимые страдания.

Словно почувствовав злобные мысли, Харпер поднял голову и посмотрел на офицера из-под побелевших от мороза бровей. Перехватив его взгляд, Шарп понял, что, пока Харпер жив и ночи темные, ему нельзя расслабляться.

После рассвета сыпавшая с неба крупа превратилась в затяжной дождь. Дождь размыл сугробы, унес снег с деревьев, и сверкающий мир стал серым, промозглым и унылым. Сундук погрузили на мула, охрана выстроилась по бокам. Харпера, ненадолго запущенного в пещеру, снова привязали к хвосту.

Теперь идти предстояло вниз. В гигантском ущелье солдаты казались крошечными темными точками. Впереди простиралось еще более широкое и глубокое ущелье, пересекающее первое. В огромной котловине свирепствовал ветер.

— Мы пересечем это ущелье, — объяснял Вивар, — поднимемся на те горы, затем выйдем на путь пилигримов. Оттуда вы сможете пройти на запад, где пролегают дороги к побережью.

Прежде чем спуститься в ущелье, офицеры внимательно осмотрели его в подзорные трубы. Ничто не нарушало серой монотонности ландшафта.

— Что такое путь пилигримов? — спросил Шарп.

— Дорога в Сантьяго-де-Компостела. Слышали об этом месте?

— Никогда.

— А о святом Иакове слышали? — Неосведомленность Шарпа явно раздражала испанца.

— Предположим.

— Он был апостолом, лейтенант. Его похоронили в Сантьяго-де-Компостела. Он считается покровителем Испании. В старые времена тысячи и тысячи христиан стекались к его мощам. Не только испанцы, но приверженцы Христа со всего мира.

— В старые времена? — переспросил Шарп.

— Паломничество продолжается, хотя мир уже не тот, что прежде. Дьявол набирает силу, лейтенант.

Перебрались через ручей. Шарп обратил внимание, что на этот раз Вивар ничем не предостерегся от обитающих в воде духов. На его вопрос испанец ответил, что духи опасны только ночью.

Шарп усмехнулся:

— Я тысячи раз перебирался через реки ночью, и никогда ничего не случалось.

— Этого вы не знаете. Может быть, вы тысячу раз выбирали неверный путь. Слепому тяжело представить цвет!

Шарп уловил раздражение в голосе испанца, но решил не уступать:

— Неприятности могут произойти только с тем, кто верит в духов. А я в них не верю.

Вивар сплюнул вправо и влево, чтобы не навлечь беду:

— Знаете, как Вольтер назвал англичан?

Шарп никогда не слышал о Вольтере, однако офицерское звание обязывало скрывать невежество.

— Уверен, он нами восхищался.

Вивар презрительно хмыкнул: