Сергей Плохий - Потерянное царство. Поход за имперским идеалом и сотворение русской нации [c 1470 года до наших дней]

Русские столкнулись с проблемой, знакомой другим правящим имперским нациям. Крах империи привел к появлению класса бесправных граждан, которые либо считали себя частью бывшей господствующей нации, либо настолько скомпрометировали себя сотрудничеством с ней, что боялись за свою безопасность, находясь в бывших колониальных владениях. Гражданское законодательство РФ позволяло беженцам претендовать на российское или двойное гражданство, не переезжая в Россию, что позволяло упрочить два компонента русской идентичности, культурный и правовой, за счет третьего – территориального.

По некоторым оценкам, около 30 миллионов этнических русских и русскоязычных, которые ассоциировали себя в первую очередь с Россией, остались за ее пределами. Получить российское гражданство хотели многие, особенно в Прибалтике и в Крыму, русском анклаве на территории Украины, – но это желание приводило к конфликту с местными законами, которые не приветствовали двойного гражданства или даже запрещали его. Этот конфликт идентичностей и права превратил постсоветское пространство в пороховую бочку, готовую взорваться.

31 декабря 1999 года тяжело больной Борис Ельцин в новогоднем обращении внезапно объявил, что уходит с поста президента Российской Федерации. И выступление президента, и то, что за ним последовало, не оставляли сомнений в том, кого он хотел видеть своим преемником: сразу после неожиданных слов Ельцина к народу обратился 48-летний премьер-министр Владимир Путин.

О Путине во время его первого новогоднего обращения к гражданам мало что было известно. Он вошел в политику высшего уровня лишь за несколько месяцев до этого, летом 1999 года, когда Ельцин внезапно назначил его премьер-министром. На этом посту Путин отвечал за экономические показатели страны и занимался текущими задачами управления. Прежде, в 1998–1999 годах, он был главой Федеральной службы безопасности, наследницы КГБ в постсоветской России, а до того служил в разведке. Путина выбрало ближайшее окружение Ельцина – в противовес критикам Ельцина, готовым сместить его с поста президента на предстоящих выборах.

Одним из таких претендентов был Юрий Лужков, мэр Москвы. Он активно разыгрывал против Ельцина русскую националистическую карту. Во время своих многочисленных и широко разрекламированных визитов в украинский Севастополь, в порту которого размещалась база российского флота, представал как защитник русских за рубежом. Там же Лужков финансировал ряд социальных и культурных мероприятий и проектов и открыл филиал Московского университета.

Другой кандидат, Евгений Примаков, ставший премьер-министром в правительстве Ельцина после финансового кризиса в России в 1998 году, выступал за реинтеграцию постсоветского пространства под политическим контролем России. За время пребывания на постах главы российской внешней разведки и министра иностранных дел в 1996–1998 годах Примаков развернул российскую внешнюю политику в сторону от Запада. Повышение статуса России в “ближнем зарубежье” – так в Москве называли бывшие советские республики – он считал условием ее возрождения как великой державы.

Владимир Путин, напротив, был выдвинут на президентский пост группой олигархов, приближенных к Ельцину и дружественных к Западу. Как и мультимиллиардер Борис Березовский, поддержавший Путина, олигархи считали, что проект реинтеграции, предложенный Примаковым, слишком дорог и противоречит экономическим интересам России. Не подходил им и национализм Лужкова.

Ельцин сыграл роль в создании российского государства, но российская нация все еще находилась в процессе становления. Теперь преемникам Ельцина предстояло определить характер этой нации и установить ее границы. В своем удивительном заявлении, прозвучавшем накануне 2000 года, Ельцин обратился к “тишковским” россиянам — тем, кто входил в гражданскую русскую нацию. Его преемник, Владимир Путин, выступавший после, обращался к зрителям не только как к россиянам, но и как к соотечественникам. Было ли это обращением только к гражданам Российской Федерации или также к русским и русскоязычным за границей, было не совсем ясно.

Защита прав русских и русскоязычных в странах Балтии и СНГ стала острой проблемой российской политики, а кроме того, превратилась в объединяющую идею для националистов и консерваторов, противостоявших Ельцину и его правительству осенью 1993 года. В те дни Ельцин приказал армии штурмовать здание Дома Советов, занятое лидерами оппозиции, и взял их под арест, но также взял на вооружение по крайней мере часть их лексикона, если не программы. В своем новогоднем обращении, поздравляя народ с 1994 годом, он особо отметил, что его правительство не оставило русских в “ближнем зарубежье”. Он назвал их соотечественниками – людьми, которых объединяет общая отчизна. Но что с ними делать, было непонятно. Правительство Ельцина первоначально выступало за двойное гражданство для “соотечественников” – но этому воспротивились новые независимые страны, и в том числе Украина, не признавшая двойного гражданства.

Советники Ельцина выдвинули также идею гражданства СНГ. Ее предлагали еще в 1991 году. Эта модель должна была сочетать конституционное гражданство в Российской Федерации и гражданство, предоставляемое на этнической и культурной основе для русских и русскоязычных за рубежом. И снова идею не поддержала ни одна из постсоветских республик, кроме Белоруссии, которая проявила готовность двигаться в подобном направлении. В 1997 году Борис Ельцин и Александр Лукашенко, новый белорусский лидер, подписали договор об образовании союзного государства, предусматривающего общее российско-белорусское гражданство. К тому времени Белоруссия вернула флаг советской эпохи и русский язык в качестве официального – и пусть даже не отказалась от своего национального проекта, но сократила его масштаб. Союз России и Белоруссии стал еще одним испытанием для гражданской модели русской нации.

Но российско-белорусский союз так и не стал полноценной реальностью с общими государственными структурами или гражданством. Переговоры о союзном государстве были призваны в числе прочего утолить постсоветскую ностальгию значительной части российского общества, все еще переживавшего потрясения от потери и более масштабной страны, и идентичности. В конечном итоге руководство России отказалось создавать единое “русское” государство, опираясь на идею восточнославянского единства. Как и союз Горбачева образца 1991 года, подобный альянс был бы неполным без Украины. А Украина шла в направлении, противоположном тому, по которому двигалось правительство Александра Лукашенко в Минске.