Уилбур Смит - Полет сокола [litres]

На задней стороне обложки дневника Зуга набросал эскиз большой королевской печати, источником вдохновения для которой послужил первый из официальных титулов короля: «Великий Черный Слон, Сотрясающий Землю».

В центре печати располагалось изображение слона с длинными приподнятыми бивнями и широко растопыренными ушами. По верхнему краю проходила надпись: «Мзиликази Нкози Нкулу». Вдоль нижнего края шел перевод: «Мзиликази, король матабеле».

Для изготовления печати майор испробовал и глину, и дерево, но результаты его не удовлетворили. На следующий день он попросил у Ганданга позволения послать отряд носильщиков во главе с Яном Черутом к заброшенной шахте Харкнесса за слоновой костью, спрятанной в тайнике. После двух дней серьезных раздумий индуна согласился, однако послал с караваном полсотни своих воинов, приказав убить всех чужеземцев при первом же намеке на побег. Ян Черут вернулся с четырьмя огромными бивнями, и у Зуги появился не только материал для королевской печати, но и подарок, который не стыдно преподнести королю.

Матабеле давно поняли ценность слоновой кости, и она была у них большой редкостью, поскольку убить слона копьем не под силу даже самому смелому мужчине. Приходилось довольствоваться бивнями, взятыми у животных, умерших естественной смертью или попавших в охотничьи ямы, что случалось чрезвычайно редко.

Заметив, в какой восторг пришел Ганданг при виде четырех гигантских бивней, Зуга принял решение. Если ему удастся живым добраться до королевского крааля в Табас-Индунас, Мзиликази получит в подарок самый большой и красивый бивень. Впрочем, над молодым Баллантайном висела не только угроза королевского гнева: у экспедиции остались лишь считаные унции хинина. Питаемые непрерывным дождем, вокруг курились болотные испарения, и над лагерем вечно стоял гнилой запах стоячей воды, тем не менее, чтобы растянуть запас лекарства, дневную профилактическую дозу пришлось уменьшить до опасного предела.

Бездействие и двойная угроза насильственной смерти и болезни изматывали нервы, и Зуга поймал себя на том, что строит самоубийственные планы сбежать от часовых и пешком отправиться на юг. А может, взять Ганданга в заложники или разом уничтожить весь отряд импи с помощью оставшейся полусотни фунтов пороха? Однако в конце концов все эти планы пришлось признать глупостью и выбросить из головы.

Однажды на заре отряд индуны снова пришел в лагерь. Властный оклик из-за колючей ограды разбудил майора. Зуга набросил на плечи меховую накидку, вышел в серую пелену ледяного дождя и побрел к воротам, увязая по щиколотку в красно-бурой грязи. С одного взгляда ему стало ясно, что король наконец прислал ответ. Вокруг лагеря высилась стена молчаливых матабеле, застывших, как статуи из эбенового дерева.

Майор прикинул, как быстро он сможет добраться до заряженного ружья, стоящего в крытой листьями хижине за спиной. Он понимал, что погибнет от копья, не успев сделать ни одного выстрела, но сдаваться без боя не собирался.

– Я вижу тебя, Бакела, – приветствовал его индуна, выступая из темных неподвижных рядов.

– Я вижу тебя, Ганданг.

– Прибыл королевский гонец… – Сурово нахмурившись, индуна сделал торжественную паузу, затем вдруг в сером свете зари блеснули ровные белоснежные зубы. – Король дает тебе дорогу и приглашает к себе в Табас-Индунас.

Мужчины обменялись улыбками: для обоих решение короля означало жизнь. Мзиликази пришел к выводу, что Ганданг не нарушил своего долга и правильно истолковал приказ. Зуга признавался послом, а не врагом.

– Мы выходим в путь немедленно, – все еще улыбаясь, объявил индуна, – до восхода солнца!

Король Мзиликази не любил ждать.

– Сафари! – крикнул Зуга, обернувшись к спящему лагерю. – Выступаем немедленно!

Пока над Зугой висела угроза смертного приговора, Ганданг, проявляя природную деликатность и такт, не подпускал будущую жену к лагерю и даже не упоминал ее имени. Однако вечером после первого перехода, когда путешественники разбили лагерь, индуна привел Джубу в хижину майора. Девушка опустилась на колени и назвала Зугу баба́ – отец, а молодой воин сел между ними и, внимательно прислушиваясь, позволил им немного поговорить.

Зуга молча выслушал рассказ о смерти и похоронах Фуллера Баллантайна. «Что ж, тем лучше», – думал он, принимаясь за сочинение прочувствованной речи о великом путешественнике, своем отце.

С облегчением узнав, что с сестрой все в порядке, Зуга гораздо меньше порадовался ее быстрому продвижению к побережью. Джуба рассталась с доктором и ее людьми три месяца назад, когда на горизонте виднелась восточная гряда холмов. Теперь Робин наверняка достигла побережья и, возможно, уже находится на борту португальского торгового судна на пути к мысу Доброй Надежды и Атлантике.

Майор понятия не имел, надолго ли задержит его король матабеле и сколько времени потом займет путешествие на юг. Отчет сестры вполне мог попасть в Лондон на год раньше его собственного.

Одна тревога майора сменилась другой, и на следующий день он изо всех сил погонял носильщиков, нагруженных тяжелой поклажей. Однако, невзирая на понукания, слуги с трудом тащились позади цепочки воинов, бегущих легкой рысцой. В конце концов Зуге пришлось просить индуну, чтобы тот передал своим носильщикам часть слоновой кости и еще более тяжелый тюк из коры и травы, в который была упакована каменная птица, похищенная из «гробницы царей» Зимбабве.

С каждым днем пути на запад земля становилась суше, леса редели, уступая место ровным пастбищам с отдельно стоящими акациями. Изящные деревья формой напоминали грибы, с их ветвей свисали большие стручки, богатые белками, – любимая пища диких и домашних животных.

Прекращение бесконечных проливных дождей подняло настроение, воины напевали на бегу, черная цепочка извивалась змеей, скользя по живописной, похожей на парк равнине между гладкими куполами гранитных холмов.

Вскоре путники миновали первое из королевских стад. Происхождение низкорослых горбатых коров было скрыто в тумане веков, – возможно, им потребовалось несколько тысяч лет, чтобы вместе с пастухами добраться сюда из долины Нила или с плодородных земель в междуречье Тигра и Евфрата.

Даже здесь, в более сухой местности, недостатка в дождях не было, и от густой и сочной травы гладкие бока коров лоснились. Масть животных отличалась разнообразием: шоколадная, рыжая, пегая, черно-белая, густо-черная и белоснежная. Стадо провожало колонну бегущих людей пустыми равнодушными глазами, а мальчики-пастухи, полностью обнаженные, если не считать крошечных фартуков бешу, жадно разглядывали мужчин в перьях и с украшениями из коровьих хвостов, мечтая о том дне, когда сами возьмут копья и последуют дорогой воинов.