Алексей Капустин - История нашей еды. Чем отличались продукты советского времени от сегодняшних

Крестьян за период советской власти ограбили несколько раз. Сперва это случилось сразу после революции с принятием Декрета о земле. Большевики пришли к власти в стране под лозунгом «Земля – крестьянам!». Он позволил им перетянуть на свою сторону огромные массы людей – российское крестьянство. Одержав победу в борьбе за власть, большевики землю крестьянам вроде бы дали, но тут же запрессовали их продразверсткой, а потом их стали объединять. Сначала появилась система товариществ по обработке земли – сельскохозяйственный инвентарь сделали как бы общим, им пользовались по очереди все члены товарищества. Потом стали создавать колхозы. Обобществляли уже не только орудия труда, но и крестьянский скот: коровы, овцы, козы, курицы – все пошло в колхоз. Единоличникам стало сложно. У них отбирали излишки, их душили налогами. То есть из крестьян делали просто работников (в царское время таких работников называли батраками). Крестьяне сопротивлялись – припрятывали излишки зерна, резали скот. За это их выселяли, ссылали. Перегибы в коллективизации привели к голоду начала 30-х годов.

Экономика колхоза была построена так. Колхоз что-то выращивает, сдает государству, которое взамен поставляет ему трактора, комбайны, создает инфраструктуру. Но плату колхозник получает не деньгами, а зачтенными трудоднями. В конце года за эти трудодни с ним рассчитывались. Натурой. Давали, может, пару-тройку мешков ржи, еще чего-то. Но этого не хватало ни на ведение своего личного хозяйства, ни на продажу. Бедность на селе была несусветная. Колхозникам не хватало средств на самое элементарное – на одежду и обувь. Мальчишки донашивали платья сестер. На нескольких членов семьи была одна пара обуви – на выход. А так от снега до снега ходили по улице босиком.

Война нанесла по сельскому хозяйству новый удар. На оккупированных территориях (где до войны производилось 60 процентов всего отечественного зерна, 40 процентов мяса, 45 процентов картофеля) все было разрушено. Треть парка сельхозтехники (200 тысяч тракторов и комбайнов) уничтожили или вывезли гитлеровцы. Потери скота исчислялись 25 миллионами голов.

На неоккупированных территориях было немногим легче. Там все подчистую изымалось на нужды фронта. Даже займы на селе носили добровольно-принудительный характер (если не пожертвуешь на победу – отберут оставшийся скот). Но то – война. Речь шла о существовании государства. Это хуже, чем стихийное бедствие. Неудивительно, что после войны в стране разразился большой голод.

При Хрущеве колхозная жизнь вроде бы прогрессировала. Появлялась новая техника, строились клубы. Но только все это не принадлежало колхозникам. Им, конечно, говорили: «Ребята, это все – ваше: техника, Дом культуры. Колхоз развивается, богатеет». И действительно, в клуб колхозник мог ходить хоть каждый день. Вот только у него штанов не было.

Я вырос в деревне под Тихвином и хорошо помню хрущевские времена. Было тяжко. Последнюю свинью забрали, даже яйца колхозник должен был сдавать. На столе в доме – квашеная капуста, квас, картошка, ну, может быть, еще рыба выловленная. Питались колхозники очень скудно. А ведь им приходилось каждый день рано вставать и выходить на тяжелую работу. Да еще эксперименты эти – с кукурузой, с освоением целины. Я ничего против кукурузы не имею. Но ее стали сеять повсюду – даже в Московской и Ленинградской областях. У нас на северо-западе всегда рожь выращивали, а тут началось массовое насаждение кукурузы. Она в один год уродится, в другой – нет. Никто потом, после ухода Хрущева, не стал продолжать ее культивировать. Ну а лично я однажды в детстве так отравился непротравленной кукурузой, что с тех пор есть ее не могу.

Еще большей авантюрой стало освоение целины. Вместо того, чтобы восстанавливать подорванные войной центральные сельскохозяйственные районы, Хрущев продавил новую «стройку века». В Казахстан, на Урал, в Сибирь распахивать целинные и залежные земли отправилось более миллиона молодых людей. Трактористы и комбайнеры бросали свои совхозы в Нечерноземье и уезжали на целину. Из центральных районов туда перегоняли технику. Из обжитых территорий с сельскохозяйственной инфраструктурой колоссальные силы и средства перебрасывались в голую степь – туда, где раньше были лишь пастбища. Целина поглощала 20 процентов всех сельскохозяйственных затрат СССР. В первые годы во время уборки люди работали круглыми сутками – даже ночами с включенными фарами. Благодаря тому, что вывернули наружу верхний самый плодородный слой почвы и именно в него упали первые зерна, были получены рекордные урожаи. Но целинный хлеб получался некачественный. А из-за того, что там – открытые пространства и гуляют ветра, через пару лет весь вспаханный плодородный слой унесло пыльными бурями, и все закончилось. Превратить целинные степи в пахотные земли не удалось. Более того, эта авантюра подорвала сельское хозяйство страны. В 1961 году Советский Союз начал закупать зерно за границей и впоследствии постоянно наращивал этот импорт. К 1982 году он достиг 45 миллионов тонн. Тогда же СССР превратился в крупнейшего мирового импортера мяса.

После Хрущева тоже дури хватало. Были очень суровые законы по личным приусадебным хозяйствам. Не разрешали, скажем, на селе держать больше одной коровы, пересчитывали куриц. Нельзя было оставить себе годовалого теленка. Его надо было либо убить, либо сдать.

Или такой еще был подход. Допустим, у тебя есть своя корова. Ты должен обеспечить ее на зиму кормами. Тебе говорят: норма на корову – не более 18 центнеров (1800 кг) сена. И это при отсутствии комбикормов! Но этого сена не хватало на прокорм коровы на весь долгий зимний период. Второе условие: чтобы заготовить 18 центнеров сена для личных нужд, ты должен был заготовить в пять раз больше сена для нужд колхозных. Люди элементарно не справлялись с таким объемом. К нам в деревню, например, специально приезжали родственники из города, чтобы помогать заготавливать сено. Личная корова была кормилицей не только семьи, еще и обязывали сдавать ее молоко государству. А если у тебя в доме коровы не было, наступал полный кирдык. Непонятно было, чем тогда вообще питаться крестьянину. В сельском магазине продавались только «килька в томате и продавец в халате». Больше ничего.

В результате колхозники начали ходить за 8–10 километров в лес – тайно ставили стожки, прятали их среди елок, как партизанские схроны. Потом возникала проблема, как это сено доставить в деревню к себе в сарай. В результате женщины и подростки носили сено вязанками на плечах. По пересеченной местности, по грязи. Потому что делать это надо было поздней осенью. А до того по дорогам ходили патрули, а по дворам – проверяющие, которые высматривали, не спрятаны ли у тебя излишки сена где-то в сарае, в бане. Обнаружение и изъятие излишков называлось обчислением.