Андрей Ведяев - Ода контрразведке

В Овруче находился гебитскомиссариат – областная администрация. Ботяну удалось завербовать человека по фамилии Каплюк, который занимался отоплением администрации. С помощью жены Каплюк заложил туда взрывчатку и 13 сентября 1943 года, когда в здании администрации находилась инспекция из Берлина, привел взрывной механизм в действие. Ровно в 23 часа раздался взрыв такой силы, что зарево было видно из леса. Были уничтожены все немцы вместе с гебитскомиссаром и оперативной группой гестапо, более 100 офицеров.

– Вам приходилось встречать Николая Кузнецова?

– Да, приходилось. Это было в конце 1943 года, примерно в 30 км западнее Ровно. Мы расположились в 5–6 км от Медведева. Пригласили его в баню, а к нему из города как раз пришел Кузнецов. Он приезжал в немецкой форме, его где-то встречали, переодевали, чтобы в отряде о нем никто не знал. Мы их в баню вместе и пригласили. Потом организовали стол, я добыл местный самогон. Задавали Кузнецову вопросы, особенно я. Он же безукоризненно владел немецким языком, имел немецкие документы на имя Пауля Зиберта, интенданта немецких частей. Внешне он был похож на немца – блондин такой. Он заходил в любое немецкое учреждение и докладывал, что выполняет задание немецкого командования. Так что прикрытие у него было очень хорошее. Я еще подумал: «Вот бы мне так!» Убили его бандеровцы. В тех же местах действовал еще Мирковский Евгений Иванович, тоже Герой Советского Союза – умный и честный мужик. Мы с ним потом дружили в Москве, я часто бывал у него дома на Фрунзенской. Так вот Мирковский обвинял в смерти Кузнецова самого Медведева за то, что тот не дал ему хорошую охрану – их было всего трое, они попали в бандеровскую засаду и погибли. Мирковский мне говорил: «Вся вина в смерти Кузнецова лежит на Медведеве». А Кузнецова надо было беречь – никто больше его не сделал.

В мае 1944 года, после освобождения Ровно, Ботян с группой из 28 человек был направлен в район Кракова, столицы генерал-губернаторства, с заданием ликвидировать генерал-губернатора Ганса Франка. Под видом поляка Ботян познакомился с охранниками Франка. Среди них был один чех. Ботян передал ему бесшумный пистолет. Был и запасной вариант, как в Белоруссии – подложить мину в кровать. «Я уже договорился с этими людьми, семьи их уже вывезли, – говорит Алексей Николаевич, – и в тот день, на который была назначена акция, Красная Армия перешла в наступление, и Франк не стал ночевать, уехал в Ченстохову».

В ходе своей агентурной работы Ботян, который свободно владел польским и немецким, вышел на ряд лиц, допущенных немцами к секретам. Среди них был инженер-картограф Зигмунд Огарек, этнический поляк, служивший в тыловых частях вермахта. Огарек рассказал о взрывчатке, доставленной в Ягеллонский замок, которую предполагалось использовать для взрыва Рожновской плотины, мостов и других объектов. Ботян через свои связи вышел на гауптмана, тоже поляка по национальности, передал ему мину замедленного действия, тот положил ее в сапоги и приказал солдату отнести их на склад, где находилась взрывчатка. 18 января 1945 года замок взлетел на воздух, но Краков остался цел. Вот именно поэтому Ботяна по праву называют «Вихрем».

Однако с этим согласны не все. Дело в том, что в то же самое время, с 19 августа 1944 года по 23 января 1945 года, в районе Кракова действовала еще одна разведгруппа, о которой в 1963 году написала газета «Красная звезда». Речь идет о группе «Голос» разведотдела штаба 1-го Украинского фронта, которую возглавлял рядовой Евгений Степанович Березняк. В состав группы входили еще двое: помощник командира лейтенант Алексей Трофимович Шаповалов и радистка младший сержант Ася Фёдоровна Жукова. Перед группой была поставлена задача разведать краковский гарнизон противника, установить количество и нумерацию немецких войск, расположение штабов, узлов связи, аэродромов и складов противника в городе Краков и его окрестностях, вести наблюдение за воинскими перевозками по железным и шоссейным дорогам, проходящим через Краков, установить, какую и в каком количестве боевую технику противник сосредоточивает на западном берегу Вислы.

Эта статья попала Юлиану Семёнову, который обратился к начальнику ГРУ Генштаба генерал-полковнику Петру Ивановичу Ивашутину и получил от него разрешение ознакомиться с делом группы «Голос». В результате в 1967 году появился роман «Майор Вихрь» из цикла о Штирлице, и в том же году был снят одноименный трёхсерийный художественный фильм.

Фильм начинается словами диктора: «В середине 44-го года гитлеровское партийное руководство приняло план, по которому должны быть уничтожены все очаги славянской культуры. Гитлер утверждал: “ Крушение очагов исторической культуры есть форма крушения нации ”. В полевую ставку рейхсфюрера СС Гиммлера были вызваны Кальтенбруннер и Йодль. Рейхсфюрер изложил им эту идею Гитлера и предложил СД и армии в самое ближайшее время подготовить все для выполнения предначертаний фюрера. На уничтожение были обречены Варшава, Братислава, Лодзь, Белград, Краков».

В самом романе эта мысль изложена несколько иначе:

« Центр. Совещание в полевом штабе Гиммлера 12 мая 1944 года было прервано в связи с вызовом рейхсфюрера СС к Гитлеру. Однако часть вопросов, включенных в повестку совещания, была обсуждена… Был рассмотрен вопрос о судьбе крупнейших центров славянской культуры. Привожу запись:

“ Гиммлер. Одной из наших серьезных ошибок, и я убежден в этом, было крайне либеральное отношение к славянам. Лучшим решением славянского вопроса было бы копирование, несколько, правда, исправленное, еврейского вопроса. К сожалению, мои доводы не были приняты во внимание, победила точка зрения Розенберга.

Кальтенбруннер. Я глубоко убежден, что хорошее предложение никогда не поздно провести в жизнь.

Гиммлер. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Если бы мы начали активное, энергичное решение славянского вопроса два года назад, нам бы сейчас не приходилось готовить себя к уходу в подполье.

Кальтенбруннер. Я думаю, наши предложения о полном уничтожении исторических очагов славизма – Кракова, Праги, Варшавы и других подобных им центров – наложат определенную печать даже на возможное (я беру крайний случай) возрождение этой нации. По своей природе славянин не просто туп, но и сентиментален. Вид пепелищ будет соответствующим образом формировать будущие поколения славян.

Крушение очагов исторической культуры есть форма крушения духа нации.

Гиммлер. Армия не согласится на немедленное уничтожение всех подготовленных по вашему проекту центров. Армия не может воевать в пустыне. Вопрос, если мы думаем его решить согласованно, вероятно, может ставиться таким образом, что уничтожение центров славизма должно быть непреложно проведено в жизнь либо после нашей окончательной победы, либо, на худой конец, в последние дни перед отступлением армии из названных вами городов.