Андрей Ведяев - Ода контрразведке

Вот одно из писем Старинова, адресованных Мартынову, датированное 24 марта 1966 года: «Вначале о Фирсанове. На меня он произвел самое благоприятное впечатление своей энергичностью, вниканием в суть дела и доступностью. Вообще в его аппарате были хорошие работники, с которыми мне довелось встречаться (Черкасов, Беляк, Брянцев и другие)… По состоянию на 1 марта 1942 года Брянская и Орловская школы выпустили по 5000 диверсионных и разведывательных кадров (так написано в справке бывшего начальника 4-го отдела УНКВД Орловской области старшего лейтенанта ГБ Черкасова). Значительная часть этих кадров влилась в партизанские отряды. По состоянию на 29 мая 1942 года див. группами было спущено под откос более 50 эшелонов, подорвано ж.д. мостов до 55 и шоссейных более 60, поставлено свыше 2.000 мин. На минах подорвано свыше 40 танков и свыше 400 автомашин. Только 4-й отдел УНКВД Орловской области к тому времени создал до 70 партизанских отрядов и свыше 500 див. групп и все это с привлечением кадров, подготовленных в основном в Орловской “школе пожарников”… из ее стен вышли многие Герои Советского Союза. Мы обнаружили, что по меньшей мере 90 % всех крушений поездов, подрывов мостов, машин и других диверсий были совершены или с участием, или даже под руководством воспитанников наших Орловской и Брянской школ. Тогда я их не делил. Была одна область во время войны».

Согласно справке Центрального архива ФСБ, 29 марта 1942 года Брянцев и Беляк перелетели линию фронта и создали партизанский куст, объединив в нем Дятьковский, Людиновский, Бытошевский и оба Жуковских отряда. За первые два месяца было уничтожено 519 фашистов, 25 полицаев, 21 шпион, 19 контрреволюционеров, 15 предателей, 3 бандита. «Брянцев Г.М. организовал активную разведку коммуникаций противника в 11 точках, систематически передавая Западному и Брянскому фронтам, 4-му Управлению НКВД СССР и УНКВД по Орловской области ценные разведданные о противнике. Всего за этот период было передано 134 сообщения. До мая 1942 г. Брянцев Г.М. выявил 42 предателя Родины, выловил и расстрелял 36 предателей, шпионов и бандитов».

К счастью, Беляк вел в 1942 году дневник, который сохранился:

« 4 апреля. Из штаба 16-й армии по рации получили приказ: объединенными силами всех отрядов пойти в наступление на город Жиздру, перерезать шоссейную дорогу Брянск – Жиздра, занять крупный населенный пункт Улемль и ожидать дальнейших указаний.

7 апреля. Заняли деревню Улемль. Я, Брянцев, Качалов, Мамынов выехали в район Жиздры. Поздно вечером в райотделе НКВД рассмотрели восемь следственных дел на изменников. Неожиданно к нам прибыл, перейдя линию фронта, сильный хорошо вооруженный отряд особого назначения во главе с капитаном Орловым и комиссаром Козлюком. Вместе с ними пришел корреспондент «Правды» М. Сиволобов.

16 апреля. Капитан госбезопасности Г.Т. Орлов получил приказ командующего Западным фронтом генерала армии Г.К. Жукова подчинить своему командованию все отряды нашего партизанского куста.

7 мая. Целый день я и Брянцев продумывали план операции, которую хотели провести лично. Дело в том, что мы давно пришли к выводу, что партизаны недостаточно энергично и не систематически разрушают железнодорожные коммуникации противника, действующего против Западного фронта. Это прежде всего железные дороги Брянск – Рославль и Брянск – Жиздра. Поэтому мы решили сами выйти на железную дорогу Брянск – Рославль и своими силами подорвать вражеский поезд.

8 мая. В ранних сумерках мы с Георгием вышли, как он выразился, «на мокрое дело»… Вначале шел обильный мокрый снег, затем нас начал промывать не менее обильный дождь. Вот тебе и май. До самой цели шли лесными массивами… Как только прошла дрезина, мы установили мину, Георгий провел детонирующий шнур и заложил слева и справа от мины тол. От взрывателя протянули в сторону шпагат и залегли в нескольких десятках метров от полотна. Послышался разговор идущих по полотну немцев. Затем показались силуэты. Немецкий дозор прошел, не обнаружив мины. Поезд все ближе. Смутно просматривается черная туша быстро мчащегося паровоза, за ним, сливаясь в темную череду, тянутся вагоны. Едва лишь передок паровоза проскочил центр нашего «сюрприза», я сильно дернул за шнур. Тяжело вздрогнула земля. Два коротких, словно обрезанных сверху столба пламени поднялись на плотине. На секунду вырвался из мрака вздыбившийся паровоз, два сжимающихся, словно распухающих к середине, пассажирских вагона, а затем всё покрыл грохот взрыва, сменившийся лязгом раздираемого металла, треском рушившихся вагонов и воплями фашистов. Мы со всех ног кинулись в глубину леса. Сразу же поднялась сильная, хотя и беспорядочная стрельба из пулеметов, автоматов и винтовок. Слева от нас послышался громкий собачий лай. В полусотне метров от нас шли по нашему следу семеро немцев. У одного на поводке рвалась вперед овчарка. Отходить было поздно. Подпустив фрицев поближе, мы открыли огонь из автоматов короткими очередями. Три немца и собака упали. Один, правда, пытался подняться, но после выстрела Георгия снова упал, стал вертеться, как юла, и вопить. Остальные немцы бросились в лес. Дали мы по ним еще две очереди, свалился еще один немец… К счастью, пошел дождь и смыл наши следы. Значит, поиск с собаками для нас уже не опасен. Забегая вперед, скажу, что за подрыв эшелона мы были представлены к награде орденом Красного Знамени. Но, выписав наградной материал, Кондрат Филиппович Фирсанов устроил нам жесточайший разгон. И поделом. Два работника чекистского аппарата пошли на диверсию, не обеспечив ни группу прикрытия, ни удобные пути отхода.

14 мая. Туркин и Дымников (секретарь Дятьковского райкома партии и председатель райисполкома . – А.В. ) поручили нам вывести на «Большую землю» более миллиона рублей деньгами и на такую же сумму облигаций Государственного займа. Деньги и облигации сданы партизанами и колхозниками в сберегательную кассу для зачисления в фонд обороны Родины, на постройку танков и самолетов. Все документы о проделанной нами работе: подготовке разведчиков и диверсантов, акты диверсий, следственные материалы на шпионов и изменников, наградные материалы на партизан также упакованы. Вскоре после нашего возвращения из тыла Георгий Михайлович и я были вызваны в Москву, в Наркомат госбезопасности. Товарищи из наркомата встретили нас радушно. В гостинице «Националь» отвели комфортабельный номер, обеспечили хорошим питанием и предложили отдохнуть до вызова к руководству. Дня через три-четыре мы были приняты руководством. На приеме присутствовали ответственные работники НКВД СССР. Все они подробно интересовались деятельностью партизанских отрядов, возможностью организации разведывательной и диверсионной работы в тылу противника, целесообразностью посылки с «Большой земли» специальных групп для этой цели. Ведь в это время шел только первый год войны».