Андрей Ведяев - Ода контрразведке

И провал произошел. По версии, изложенной бывшим помощником директора МИ-5 Питером Райтом в его нашумевшей книге «Spycatcher» (1987), предателем оказался подполковник польской Службы безопасности Михаил Голеневский. По собственной инициативе он установил контакт с ЦРУ и получил оперативный псевдоним «Снайпер». Он не замедлил сообщить американцам известные ему сведения об источнике утечек в Royal Navy. Американцы информировали британскую контрразведку МИ-5, которая быстро установила Хаутона и взяла его под наблюдение. Вскоре англичанам удалось выйти на любовницу Хаутона Этель Джи, которая имела доступ к копировальному аппарату на военно-морской базе в Портленде. Как позже убедились контрразведчики, она была основным источником информации о всех новейших видах вооружений, поступавших на британский флот. Джи снимала с документов «лишние» копии, а Хаутон выносил бумаги за пределы базы и передавал за вознаграждение «Бену». К середине 1960 года английские «охотники за шпионами» зафиксировали встречу Джи с «Беном», когда та передавала ему пакет с документами. К концу года англичане смогли засечь и радистов «Бена» супругов Крогеров – под этой фамилией скрывались легендарные разведчики Моррис и Леонтина Коэн, ставшие впоследствии Героями России. Все пятеро – «Бен», Хаутон, Джи и Крогеры – проходили в английской контрразведке под кодовым наименованием «портлендская шпионская сеть» (англ. Portland Spy Ring).

7 января 1961 года, как рассказывает сам Конон Трофимович, «я сел за руль и не спеша двинулся поближе к месту встречи. Припарковался в нескольких кварталах от нужного перекрестка. Снова проверился – слежки не было. И зашагал на Ватерлоо-Роуд. Я был на месте за несколько секунд до назначенного времени. Вскоре увидел Хаутона и, к немалому удивлению, Банти Джи, которую на встречу не вызывал. Они переходили дорогу прямо передо мной. Банти Джи сунула мне в руку хозяйственную сумку.

– Тут, – торопливо шепнула она, – всё, что вы просили принести Хаутона.

Я заметил в сумке какой-то бумажный свёрток. И вдруг сзади, за самой спиной послышался скрежет автомобильных тормозов. Я оглянулся. У обочины остановились три автомобиля – обычные, ничем не примечательные с виду машины. Около десятка мужчин в традиционных для западных детективов макинтошах уже выскакивали из машин и бежали к нам. С пистолетами, торчавшими из-за пояса, они походили на сыщиков из дешёвого детективного фильма. Нет, никто из них не сказал, как это утверждал на суде старший полицейский чин Смит: “Я – офицер полиции. Вы арестованы”. Они просто набросились на меня и моих спутников, молча схватили за руки и втолкнули в машины. Меня запихнули на заднее сиденье первого автомобиля, продолжая крепко держать руки, хотя я и не вырывался. Машина сразу же помчалась. Её водитель передал по радио: “Схватили всех, возвращаемся в Скотленд-Ярд”».

Судебный процесс над участниками Portland Spy Ring начался 13 марта 1961 года в знаменитом Олд Бейли – уголовном суде высшей инстанции. Все попытки служителей Фемиды доказать вину Лонсдейла и Крогеров в шпионаже не имели успеха, так как ни контрразведка, ни суд не смогли доказать факта передачи подсудимыми секретной информации какому-либо иностранному государству. Их судили «за заговор с целью совершения шпионажа» и приговорили: Лонсдейла – к 25 годам каторжной тюрьмы, Крогеров – к 20. Гарри Хаутон и Джи получили по 15 лет. Через три года полковника Молодого обменяли на англичанина Гревилла Винна, связника предателя Пеньковского. А в августе 1969 года власти Великобритании дали согласие на обмен супругов Коэн на арестованного в СССР агента МИ-5 Джеральда Брука. 12 мая 1970 года на свободу вышли Гарри Хаутон и Этель Джи. В 1971 году они поженились. Выражаясь словами Александра Грина, «они жили долго и умерли в один день» – в 1984 или 1985 году. «В полном забвении» – ехидно добавляют англичане.

А вот судьба Конона Трофимовича Молодого и его семьи сложилась куда более драматично. Как пишет его сын Трофим – с которым мы, кстати, одногодки и были хорошо знакомы по дому на Мосфильмовской, где я часто бывал у наших общих друзей Саши Громова и Кости Мищенко, – «время летело быстро. Иногда у нас собирались друзья отца. Приходил и Абель, дядя Рудольф, как я его называл. Был он всегда грустен и чем-то озабочен. Помню, очень испугался, когда батя в поддатии рассказал анекдот о Брежневе… 10 октября 1970 года. Мне уже двенадцать с половиной лет. Помню, была суббота, и мы всей семьей вместе с друзьями отца дядей Володей и тетей Милой Романенко решили поехать за грибами. Поставили палатку, развели костер, уселись на раскладных стульчиках. Открыли бутылку водки, чтобы выпить по стопке и поужинать. И вдруг отец упал на траву… Мама наклонилась над ним. У него были ясные глаза, он чего-то все хотел сказать, но парализовало речь… Решили позвонить в Москву. Мама помнила лишь телефон Рудольфа Абеля. Дозвонились до него. Он очень расстроился, но сказал, что сообщит о случившемся товарищам, чтобы срочно выслали машину. Было уже за полночь. Врач сказал, что отец мертв… Служебная “Волга” приехала только с оперативным шофером. Ни врача, ни сестры… Маму с тетей Милой посадили в эту машину, а дядя Володя, положив тело отца на заднее сиденье, поехал следом. Привезли мертвого отца в госпиталь на Пехотную. Сделали вскрытие, сказали, что обширный инсульт. Случается, мол, и с разведчиками совершенно непредвиденное… А потом похороны. Помпезные. С показухой. И памятник за счет КГБ. Мама была в трансе. И потом долго не могла выйти из этого состояния. Пыталась бороться с горем старым дедовским способом. Но от бутылки становилось еще хуже. А дом наш вдруг опустел. Ни Абеля, ни Крогеров, ни артиста Вячеслава Тихонова, ни сценариста Вайнштока, ни кагэбэшных сотоварищей, которые вроде бы дружили с отцом… Не нужны мы им стали… Тогда в моей судьбе принял участие чудесный человек, истинный друг покойного отца Николай Владимирович Губернаторов, доктор исторических наук и генерал-майор в отставке. Он преподавал в Высшей школе КГБ СССР и помог мне устроиться туда на преподавательскую работу. Дослужился я до майора, стал заместителем начальника курса контрразведки. А потом надоело. Подал, рапорт об уходе, прошел медицинскую комиссию – и гуд бай! Подался в бизнес… Нет, по стопам отца я бы не пошел. И сыну запретил. Одного разведчика в династии Молодых более чем достаточно…»

Вот на этой печальной ноте я было хотел поставить точку – но неожиданно позвонил из Лондона мой хороший знакомый Тревор Барнс, в прошлом продюсер BBC News, изучавший историю шпионажа в Кембридже и Оксфорде. Он как раз заканчивал роман в духе Ле Карре о «портлендской шпионской сети» и хотел посоветоваться со мной относительно обложки. Я спросил его о названии романа – его ответ меня поразил: Dead Doubles! «Мёртвые двойники»!!! Да ведь и я как раз размышлял о «двойниковом эффекте» и его последствиях для семей нелегалов. Это уже не просто совпадение – это момент истины.