Галина Зеленина - Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

Кроме «подлинного Израиля» в круг постоянных тем иудеохристианской полемики входило мессианство Иисуса, троичность божества, непорочное зачатие, буквальный vs аллегорический способ понимания библейского текста, свобода воли ангелов и еще ряд сюжетов.

Христиане утверждали, что мессия, то есть Иисус, уже приходил, принеся тем, кто в него уверовал, спасение души, спасения же в видимой реальности, наступления Царства Божьего, ожидали в его второе пришествие. Иудаизм настаивал на том, что подлинный мессия должен принести объективное избавление своему народу — собрать его из стран рассеяния, вернуть в Святую землю, стать ее царем и отстроить Храм. Все эти тезисы с обеих сторон доказывались многочисленными библейскими цитатами, или свидетельствами (testimonia). Так же, опираясь на Писание, христиане доказывали богочеловеческую природу Иисуса, непорочное зачатие Девы Марии и троичность божества, иудеи же упрекали христиан в многобожии, идолопоклонстве — поклонении кресту, иконам и статуям — и намеренных искажениях в переводе и толковании Писания. Например, догмат о непорочном зачатии христиане отстаивали ссылкой на стих из книги Исайи (7:14): «И Дева во чреве приимет, и родит Сына…». Иудеи же парировали: в оригинале у Исайи стоит слово алма — «девушка, молодая женщина», а не бетула — «дева, девственница».

Апелляция к Писанию, или «авторитету» (auctoritas), была основным методом полемики — наряду с апелляцией к разуму (ratio). Кроме того, в христианской полемической литературе встречаются различные правила и инструкции по ведению диспута, демонстрирующие растущую агрессию и меняющиеся задачи: в XIII веке нужно было уже не рассуждать, не искать истину и не доказывать правоту своей веры, а находить ошибки в учении противника с целью осудить его. У этой смены тактики была и практическая выгода: как трезво отмечал участник Парижского диспута, доминиканец и крещеный еврей Теобальд Сезаннский, обвинять и находить ошибки у иудеев легче, нежели доказывать истинность нашего учения.

Авторитетные тексты, к которым прибегали христианские полемисты, также со временем менялись. Если в раннее Средневековье в цитатники входили только стихи из Ветхого Завета в латинском переводе, то есть из Вульгаты, со временем многие теологи начали — с помощью помощников из числа крещеных евреев — использовать древнееврейский оригинал Писания, чтобы избежать ошибок перевода. А затем и Талмуд и другие раввинистические произведения — с целью побить врага его же оружием, показать, что сам Талмуд признает, что мессия уже пришел и т. д.

Евреи изначально не были склонны к использованию в полемике отдельных библейских стихов, но со временем заимствовали христианскую методологию и тоже стали составлять библейские цитатники. Они, в частности, отбирали особые «антихристианские» цитаты — ветхозаветные предостережения против лжемессий и лжепророков: например, «не надейтесь на сына человеческого, в котором нет спасения» (Пс 145:3), или «проклят полагающийся на смертного» (Иер 17:5). Критикуя христианскую догматику, еврейские полемисты обычно апеллировали к ratio, логике, утверждая, что догмат о Троице или же догмат о непорочном зачатии явно противоречат здравому смыслу. Христианские диспутанты пытались оправдать иррациональность этих догматов через сравнения с физическими явлениями. Например, божественное триединство сравнивали с тройственным бытованием солнца: солнце как физическое тело, луч, из него исходящий, и тепло, исходящее от обоих. А непорочное зачатие сравнивали с прохождением солнечного света через стекло. В позднесредневековой полемике, прежде всего в Испании, отдельные полемисты с обеих стороны апеллировали не просто к логике, а к диалектике или даже философии, но широкого распространения это не получило, и христиане предпочитали строить свои аргументы на «авторитете», а не на «разуме».

Мирные беседы и споры о вере между иудеями и христианами, изложенные в источниках до XIII века и, вероятно, так или иначе отражавшие реальную коммуникацию, разнились по своим задачам и интонации. Это могли быть консультации по части древнееврейского языка и буквального смысла Писания — христианские экзегеты обращались за подобными разъяснениями к ученым евреям. Так, например, представители знаменитой сен-викторской школы — богословской школы при парижском аббатстве Сен-Виктор — консультировались с евреями и констатировали это в своих экзегетических трудах, более того, указывали, что это было повсеместной практикой. Один из видных викторинцев Андрей Сен-Викторский в начале своего комментария на библейскую книгу Левит предуведомлял читателя: «касаемо содержания книги мы в основном не противоречили иным комментаторам, которые, как и мы, учились буквальному смыслу Пятикнижия у иудеев».

Это мог быть религиозный спор, направленный на совместное обретение истины. Так, оппонент основателя Сен-Викторской школы Гийома из Шампо богослов и философ Пьер Абеляр, известный, в частности, печально закончившимся романом со своей ученицей Элоизой и автобиографией «История моих бедствий», где этот роман описан, сочинил «Диалог между философом, иудеем и христианином». Это воображаемый диалог, диалог-видение, где трое участников явились автору во сне: «В ночи мне привиделось, и вот, предстали передо мною три мужа…» Абеляр утверждает, что нет правых и неправых — все «почитают единого Бога», хотя принадлежат «разным ветвям веры» и «служат Ему различно» — и диалог между ними имеет эвристическую ценность и не обязан вести к победе одной веры и осуждению другой: «…ни одно учение не является до такой степени ложным, чтобы не заключать в себе какой-нибудь истины, и, я думаю, нет ни одного столь пустого спора, чтобы в нем не оказалось какого-либо назидания…»

Диалог о вере мог становиться почти сатирическим жанром: один оппонент пристает с вопросами к другому, а тот остроумно отвергает его инсинуации, ответно унижая его религию. Таковы диалоги в еврейских полемических антологиях — «Книге завета» и «Книге Йосефа Ревнителя». Протагонистом там зачастую выступает французский раввин Йосеф Кара, которого донимают вопросами анонимные «христиане» или «клирики». Например:

Христианин спросил: «Почему они повесили этого человека [т. е. Иисуса]?» Ученый рабби Йосеф Кара благословенной памяти отвечал ему: «Из-за поколения Вавилонской башни. Оно построило башню, Господь спустился посмотреть на нее и сказал: Зачем они стремятся в небо, тогда как я дал им в удел землю? И разрушил башню, и убил их. Так же и с Иисусом, который пришел и заявил, что он Бог, и тогда они сказали: Зачем ты пришел на нашу землю? Разве не небо твой удел? Ведь сказал царь Давид: Небеса принадлежат Господу. Потому они и подняли его ближе к небу, чтобы вернуть его в его удел, и так он был повешен».