Бен Уилсон - Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации

Искавшие дом супружеские пары могли верить, что они делают свободный выбор, но дорогу, ведущую к их уютному домику, спланировали на самом высоком уровне. Американские пригороды с их особенным видом и атмосферой были не проявлением национального вкуса или индивидуального выбора – они большей частью являлись творением государства. Основанное сразу после Великой депрессии Федеральное управление жилищного строительства (FHA) выделяло миллиарды долларов, чтобы обеспечить работу рынка ипотеки.До 1930-х, если вам требовался заем, то вы должны были предоставить депозит в районе 50 %, а ипотека выплачивалась всего за десять лет. Необъятная подушка безопасности для инвесторов, которую создало FHA , изменила все. Ее появление означало, что депозит стал минимальным или вовсе свелся к нулю; ставки по ипотеке упали, а ипотечный период оказался увеличен до тридцати лет. Ипотечный рынок просто взорвался, легкий доступ к владению домом открылся для всех, у кого в 1950-х медианный доход на домохозяйство составил 4000 долларов [496] Kenneth Jackson, Crabgrass Frontier: the suburbanization of the United States (NY, 1985), chapter 11; Tom Hanchett, ‘The Other “Subsidized Housing”: Federal aid to suburbanization, 1940s-1960s’, in John Bauman, Roger Biles and Kristin Szylvian (eds.), From Tenements to Taylor Homes: in search of urban housing policy in twentieth-century America (University Park, 2000), pp. 163–79. .

Но FHA вовсе не собиралось участвовать в сделках со всеми старыми домами. Агентство отдавало приоритет отдельным новым домам на широких улицах и в глухих переулках. Оно предписывало, чтобы дома были удалены как минимум на пятнадцать футов [497] 4,56 метра. от проезжей части и чтобы со всех сторон их окружал сад. FHA одобряло однородную застройку и не одобряло районы смешанного назначения, где наряду с жильем имелись производство или коммерция. Оно предпочитало расширение плотности и плохо относилось к съемной собственности или присутствию старых домов, поскольку верило, что подобные вещи «усиливают тенденцию поселения представителей низшего класса». Ведь в конце концов, оно выдавало стандартные, одинаковые займы, рассчитанные на рынок всей страны; следовательно, FHA нуждалось в стандартных, одинаковых домах [498] Jackson, p. 207. .

Другими словами, вы могли получить любой дом, который вам нравился, если этим домом было новенькое бунгало в пригороде. Вы могли желать поселиться в городе, но вам пришлось бы побороться, чтобы получить ипотеку на собственность в центре. Ничто из этого не было очевидным для покупателей; риелторы и ипотечные брокеры отправляли прямиком к образцовому дому FHA , который обычно располагался в новом загородном массиве. Причина, по которой пригороды так резко увеличились в 1950-х, была в том, что этого хотело правительство, и оно спонсировало этот процесс, тратя миллиарды долларов. Компания, построившая Лейквуд, возводила его, зная, что ей необходимо предоставить дома, доступные людям с определенной медианной зарплатой. Дом с тремя спальнями продавался за 8255 долларов; их покупали люди, бывшие в состоянии получить ипотеку на тридцать лет с выплатами по 50 долларов в месяц без первоначального взноса. Работа в пределах таких ограничений и конкуренция на прибыльном ипотечном рынке означали массовое производство блочных домов с большой скоростью. Одинаковые строения в пределах одного жилищного массива – с той же самой отделкой, бытовыми приборами, материалами и оборудованием – позволяли строителям экономить за счет масштаба; Лейквуд, например, получил 200 тысяч одинаковых внутридомовых дверей. Когда вы едете на машине по Лейквуду или Сан-Фернандо, то однообразие строений просто удивительное. Причина не в том, что люди этого хотели; просто жилищное строительство тут спонсировало правительство, пусть даже этот факт был скрыт от собственников, которые наслаждались иллюзией свободы.

Благотворная пригородная жизнь прославлялась в многочисленных ТВ-программах и фильмах, и это делало ее объектом желаний и мечтаний. Но реальную эстетику пригорода диктовала инвестиционная политика FHA и соображения национальной безопасности, выраженные в словосочетании «защитное рассредоточение». Жилищный акт 1954 года предписывал федеральным агентствам, в том числе FHA , обеспечивать снижение уязвимости городов перед вражеской атакой. На практике это означало рассеивание с помощью создания многочисленных пригородов. Закон также обязывал выдавать займы только на те жилые дома, которые были «субъектами урбанистических оборонных стандартов». Когда во время серии ядерных взрывов в пустыне Невада, получившей название «операция “Заварочный чайник”», тестировали разные типы строений, выяснилось, что дома в стиле ранчо переносят взрыв лучше остальных. Помимо того подъемные жалюзи максимально снижали ущерб для внутренностей дома. Поэтому ничего случайного нет в том, что девять из десяти новых домов Южной Калифорнии 1950 были именно такими [499] Tobin, 25. .

Анархические пригороды Саутгейта, где «синие воротнички» строили собственные дома с нуля, открыли дорогу подстриженным лужайкам «испеченного» FHA , гладкого, как печенье, Лейквуда. В конечном счете пригороды стали означать подчинение. Подчинение, определяемое рынком жилья и политическими приоритетами, а не личным выбором или необходимостью. Оно было скрытым и выглядело скорее благодеянием. Ипотечные выплаты в 50 долларов ежемесячно за особняк на три спальни в пригороде – это было много дешевле, чем снимать жилье в заброшенном городском центре. Превращаясь в собственника дома, вы ощущали себя на пути к финансовой безопасности.

Политика правительства была откровенно нацелена на то, чтобы направить людей прочь из городского ядра на пригородную периферию. Огромное богатство, что пришло в Америку после Второй мировой, было инвестировано в изменение стиля жизни: создание автомобильных пригородов. Пятидесятые часто описывали как период «бегства белых» из хаотичных, этнически смешанных центральных районов в расово сегрегированную, предназначенную для среднего класса Шамбалу пригорода. На самом деле не все так просто. Существовала политика намеренного расселения из центра в пригороды. Она перекликалась с искренним желанием людей растить детей в собственных домах, вдали от городов, о которых им постоянно говорили, что те в тени ядерного удара и под вездесущей угрозой «урбанистической заразы».

Федеральная жилищная политика ускорила и так быстрое расширение городских территорий и отток населения из городских центров. Подумайте об изобилии Америки 1950-х, и вы автоматически вспомните зеленые пригородные улочки и благотворные семейные ценности живущих там людей. И в этом воспоминании будут присутствовать практически исключительно белые представители среднего класса. Стереотип согласуется с реальностью. Барьеры сегрегации пересекали Лос-Анджелес точно так же, как и другие растущие города США. До 1948 года собственники жилья в новых пригородных массивах могли отказаться продавать дома черным; Верховный суд, занимаясь в тот год делом Шелли против Крамера, отменил ограничительные соглашения, которые мешали собственникам жилья продавать жилье представителям национальных меньшинств или сдавать его в аренду. Но оставались другие способы сохранить пригород чисто белым. Риелтеры уводили потенциальных покупателей из меньшинств от районов новой застройки. FHA использовало свою власть, чтобы потворствовать созданию расово и социально гомогенных жилых массивов; благодаря усилиям агентства возникали пригороды, в которых доминировали примерно одинаковый уровень дохода и одна раса. Присутствия даже нескольких фамилий неевропейского происхождения в пригородном районе было достаточно, чтобы цены на недвижимость там упали, поскольку FHA отказывалось страховать ипотеку на расово смешанной территории. Учитывая этот откровенный экономический факт – и не забывая почти вездесущий расизм, – ничего удивительного нет в том, что во многих пригородах Лос-Анджелеса потенциальных жителей африканского или латиноамериканского происхождения запугивали вооруженные банды собственников жилья.