Бен Уилсон - Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации

Болота, расположенные между морем и пустыней, выглядели местом пересечения порядка и хаоса, жизни и смерти. Изобилие ресурсов дельты породило веру в то, что это и есть священное место, где было осуществлено божественное творение. Но несмотря на все изобилие этого района, он оставался рискованным для жизни. Когда весеннее солнце растапливало снега в далеких горах Армении, Тауруса и Загроса, реки дельты становились непредсказуемыми. Целые поля, не говоря о деревнях из камышовых хижин, могли быть смыты резко поднявшейся водой. Угрозу несли и дюны, способные похоронить часть ландшафта под песком.

Храм, надежно стоящий на каменной террасе посреди всех напастей, наверняка был символом постоянства в капризном мире природы. И он, вне всякого сомнения, рассматривался как реальное обиталище Энки. А если отвлечься от мира богов, кирпичные строения требуют постоянного ремонта, так что люди, посещавшие святилище, работали практически каждый день, помогая богу держать хаос в узде [19] Gwendolyn Leick Mesopotamia: the invention of the city (London, 2001), pp. 2–3, 8–9, 19ff. .

Тех, кто трудился ради божественных целей, нужно было кормить и куда-то селить, и некая разновидность жреческой власти требовалась, чтобы распределять продукты. Вокруг храма выросли мастерские, чтобы изготавливать вещи, достойные богов. Однако Эриду, хотя и считается первым городом на Земле, так и остался храмовым комплексом, не превратившись в настоящий город, потому что Энки, вместо того чтобы делиться плодами цивилизации и урбанизации, эгоистично хранил их запертыми в святилище. Но тут вмешалась Инанна, богиня любви, плодородия и войны. Она приплыла на лодке в Эриду и напоила Энки пивом. Пока он спал после попойки, Инанна украла священные знания и доставила их в Урук. И вот тут, у себя дома, она отпустила на свободу всю божественную мудрость.

Рассказ мифологизирует то, что произошло на самом деле. Реально существовавший Эриду вдохновил подражателей – соответственно места поклонения такого же типа появились и на других островах среди болот. Например, на берегах Евфрата вырос Дом Небес богини Инанны; он получил название Эана. Тут же, рядом, был насыпан холм, где появилось обиталище Ану, верховного бога неба; вокруг святилища постепенно разрослось поселение под названием Кулаб.

В наши дни археологи установили, что народы дельты начали селиться в этой местности примерно с 5000 года до н. э. За несколько столетий два храмовых комплекса, Эана и Кулаб, неоднократно перестраивали, каждый раз со все большими амбициями и большей архитектурной отвагой. В результате они слились (что немудрено, так как расстояние между холмами всего 800 метров), образовав единую заселенную территорию под названием Урук. Если Эриду, святилище бога Энки, перестраивали примерно в тех же очертаниях, святилища Инанны и Ану границ не знали ни в каких отношениях: культуру Урука характеризовали динамизм и готовность разрушать.

Движущей силой было коллективное желание создать нечто действительно впечатляющее. Дельта обеспечивала достаточно еды, освобождая множество рук для строительства и немало мозгов для планировки общественных зданий. Вода также позволяла с легкостью перевозить материалы на лодках. Таким образом, дельта стала «топливом» для урбанизации, но двигала ее (урбанизацию) вперед мощная идеология. Как еще объяснить столь масштабные вложения физического труда и времени? В храмовых комплексах Эаны и Кулаба не было ничего утилитарного – они напоминали святилище Эриду. Но строители Урука (уже как города) достигли впечатляющего прогресса в архитектуре, разработав совершенно новые технологии. Они использовали утрамбованный грунт, защищенный от воды с помощью битума, чтобы возвести платформы. Они делали фундаменты и стены из блоков известняка (которые доставляли из карьера в 50 милях от города [20] 80,5 километра. ), и они лили бетон. Кирпичная кладка наружных стен и колонн была украшена мозаикой в виде геометрических фигур, сделанной из миллионов раскрашенных терракотовых конусов.

Когда начиналась работа над новым храмом, то старый до самой крыши заполняли битым камнем. Это позволяло делать из него основу террасы, на которой позже возводилось строение следующего поколения. Гигантские акрополи были доступны для всех, никто не закрывал их от населения. От земли вверх вели громадные лестницы и рампы, главные здания окружали ряды колонн, а дальше тянулись многочисленные дворы, проходы, террасы и мастерские. В Уруке были даже орошаемые сады для услады души и сбора фруктов.

Храмовые комплексы стали ядром, вокруг которого вырос город: 400 гектаров плотно упакованных улиц, где жили десятки тысяч человек [21] Ibid., pp. 35ff, 50, 54. .

Но затем, во второй половине IV тысячелетия до н. э., Южная Месопотамия пережила новый эпизод изменения климата. Быстрый рост годовой температуры, сопровождаемый уменьшением осадков, привел к тому, что уровень двух великих рек понизился. Береговая линия Персидского залива отступила. Болота и речушки, дававшие жизнь Уруку, начали заиливаться и высыхать.

Трансформация ландшафта долгое время скрывала болотистое основание урбанизации. Но если посмотреть в глобальном контексте, в свете недавних открытий, то становится ясно, что опыт Месопотамии вовсе не уникален. Там, где города возникали в изоляции, всегда имелось оптимальное условие: вода. Первый городской центр в Америке: Сан-Лоренцо в современной Мексике, расположен на возвышенности, а внизу – сеть рек и речушек, образующих дельту и впадающих в Мексиканский залив. Подобно строителям Эриду и Урука, ольмеки из Сан-Лоренцо во II тысячелетии до н. э. были рыбаками и собирателями, климат тут был таким же жарким и влажным; и точно так же, как Эриду, это было место поклонения, и оно известно в первую очередь колоссальными каменными головами божеств.

Первые города Китая, появившиеся в эпоху династии Шан-Инь (1600–1027 годы до н. э.), обнаруживаются на болотистой равнине в нижнем течении Хуанхэ. В Древнем Египте великая столица Мемфис основана там, где Нил начинает ветвиться, образуя дельту. История идет по той же траектории и в Африке, к югу от Сахары, где самые ранние следы урбанизации обнаруживаются в Дженне-Дженно (250 лет до н. э.), в болотах дельты реки Нигер, там, где ныне располагается государство Мали [22] Thomas. W. Killion, ‘Nonagricultural cultivation and social complexity: the Olmec, their ancestors, and Mexico’s Southern Gulf Coast lowlands’, Current Anthropology , 54:5 (October 2013), 569–606; Andrew Lawler, ‘Beyond the Family Feud’, Archaeology , 60:2 (March/April 2007), 20–5; Charles Higham, ‘East Asian agriculture and its impact’, in Christopher Scarre (ed.), The Human Past: world prehistory and the development of human societies (London, 2005), pp. 234–63; Roderick J. McIntosh, ‘Urban clusters in China and Africa: the arbitration of social ambiguity’, Journal of Field Archaeology , 18:2 (Summer 1991), 199–212. .