Талбот Мэнди - Орудие богов

– У Акбара как-то живот разболелся, и ему дали аррака. Так его два дня поймать не могли! Он отодвинул свою загородку вместе с кольями и сбежал на волю, охотился за собаками, курами, мартышками – за всеми, кто его раздражал. Вопил, что твой локомотив. Жуткое зрелище!

Дик разглядывал стену между сараем, где они сидели, и конюшней. Она была куда крепче, чем стена между сараем и слоновьим загоном. Том Трайп покончил со своим стаканом, в воздухе повисло молчание…

– Как вы думаете, может человек заблудиться в темноте между этой точкой и дворцовыми воротами?

– Нет, даже если он пьян, как Ной. Надо только держаться за стену и идти вперед. Другого пути нет, только мимо дворца. Сидите спокойно, дружище. Ваша жена в порядке.

– Что ж, может, мне лучше ждать ее тут.

– Конечно.

– А как вам кажется, не поставить ли мне свою лошадку в стойло, к вашей? Не хочется оставлять ее под открытым небом, но пусть она стоит в оглоблях, вдруг понадобится удирать в спешке.

– Да, дверь широкая. Но глотните рома, пока не вышли отсюда. Ночной воздух вреден для легких. Отпейте и передайте бутылку, как сказала королева епископу Кентерберийскому.

Дик плеснул немного рома на носовой платок, просунул его в сломанную раму и помахал им, чтобы запах распространился. Потом он поставил чашу на край стола, дальний от стены, куда невозможно было дотянуться от окна.

– Пошли, Том. Поможете мне управиться с лошадью.

– А куда спешить? Сначала выпейте

Через плечо Дик уже видел длинный хобот, осторожно просунувшийся через разбитую раму в поисках источника привлекательного запаха. Дик подтолкнул Тома, и они поставили лошадь с коляской в стойло, что вышло неуклюже по трем причинам: Том был не слишком трезв, лошадь обезумела от страха перед находящимися за стеной чудовищами, а Дик слишком спешил по своим собственным причинам. Однако они успели управиться и закрыть дверь, прежде чем начался разгром.

Загрохотала падающая кирпичная стена, которую плечами свалило толстокожее животное, жаждущее алкоголя. Зверь умел пить из различных сосудов, а в такой чаше помещалась как раз его привычная доза.

Две минуты спустя, пока Дик и Том Трайп держали лошадь в ее невыносимом заточении, причем лошадь Тома из сочувствия пыталась лягнуть каждую тень, до которой могла достать, дверь и часть стены сарая обрушились на темную, как деготь, улицу, и Акбар, одиннадцати футов и четырех дюймов в плечах, шагнул вперед, чтобы завоевать ту часть мира, которая, по его предположению, еще оставалась незавоеванной. Остальные слоны неподвижно стояли у своих кольев. Погонщик, охваченный ужасом, пробирался сквозь обломки, призывая своего слона при помощи всех известных ему ласкательных эпитетов вперемешку с ругательствами. Лошади немного успокоились и подчинились ласке, как дети; через некоторое время все в ночи затихло.

– Как думаете, это чудовище проглотило мою выпивку? – спросил Том. – Подержите лошадей, пока я взгляну.

Но внезапно по улице прокатился дикий трубный звук, сопровождаемый собачьим лаем и визгом ужаса.

– Черт! – выругался Том. – Это же Троттере за нами бежит! Акбар его назад гонит! Держите же лошадь, я пойду, взгляну.

Прежде чем Дик успел возразить, Том уже выскочил на улицу. Как только началась паника, они связали колеса экипажа, но даже при этом Дику пришлось тяжко, потому что трубный звук все приближался, и лошадь была охвачена безотчетным страх. Это была борьба между мыслящим человеком и живущим инстинктами животным, и Дику наконец удалось опрокинуть лошадь, опутать ей ноги вожжами и усесться животному на голову. К счастью, ни оглобли, ни сбруя не пострадали.

В темноте Том Трайп расширенными глазами наблюдал за огромной тенью, которая металась взад-вперед, преследуя что-то невидимое, но создающее довольно шума, чтобы разбудить мертвого.

– Троттере! – отчаянно взвыл он. – Троттере!

Миг спустя стала различима маленькая тень, она, задыхаясь, мчалась во весь опор, а от нее не отставала большая.

– Троттере! Возвращайся назад! Слышишь? Назад!

Пес остановился подумать в десяти шагах от хозяина, а слон завопил в охотничьем экстазе и кинулся на него. Но мысль быстра, а послушание – хорошее качество. Пес ловко проскочил между ногами Акбара, и слон проехался на собственной заднице в безуспешной попытке повернуть за ним, затем стукнулся о противоположную стену.

– Эта тварь сожрала мой добрый ром, будь она проклята! – выругался Том, открывая дверь конюшни. – Эй! Лошадь свалил? Что-то с ней неладно? Надо ее поднять. Лучше поспешить – Троттере ведь за нами прибегал.

Тесс наслаждалась водевилем, разыгрывавшимся во дворце. У Ясмини отсутствовали западные представления о скромности. Восток пользуется одеждой для украшения и понимает лишь такое ее назначение. Для таких мест, на которые мужчины могут посмотреть слишком смело и с желанием, предназначена завеса.

Ясмини полюбила танцевать еще тогда, когда она делала свои первые шаги, к восторгу своей матери и Бубру Сингха. Задолго до того, как американцы принимали русский балет и русский балет покорил всю театральную публику Запада, у Ясмини выработались собственные представления о танце, и она довела их до совершенства неутомимой практикой.

Сознание важности этой ночи подняло ее настроение до той точки, когда оно стало неуправляемым. Она танцевала, срывая с себя один предмет одежды за другим, украшая каждым из них свое выступление, пока, наконец, на ней не осталось ничего, и она танцевала перед высокими французскими зеркалами еще более изящно.

Раздевание Тесс выглядело иначе. Очень стыдливой она вовсе не была, но глаза служанок переполнило любопытство, а Тесс понимала, что ей не достает способности Ясмини украшать наготу поэзией движений, поэтому она скрылась за занавеской и была осмеяна королевским смехом за свои страдания.

Затем наступило неистовое веселье: принцессу одевали в одежду Тесс. Когда наступала очередь каждого следующего предмета, она в нем танцевала и над каждым смеялась, так что Тесс сама поверила, что одежда западных женщин нелепа и смешна, – пока Ясмини, наконец, не предстала перед ней полностью одетая, ее золотые волосы закололи под шляпкой, и она выглядела так же мило, как любая женщина. Размеры обеих женщин в точности совпадали, даже туфли оказались по ноге. Когда Ясмини прошлась по комнате походкой Тесс, та впервые увидела себя со стороны – бесценный и вовсе не унизительный опыт.