Сергей Нечаев - Добрый доктор Гильотен. Человек, который не изобретал гильотину

Семейство, из которого происходила Мари Брюне, кстати, тоже было связано с технологиями книгоиздания и торговлей книгами.

Ну а Мария-Луиза Согрэн, ставшая женой доктора Гильотена, родилась в Париже 25 января 1755 года. Она обучалась рисованию у Жана-Мишеля Моро — самого известного и наиболее типичного мастера французской книжной иллюстрации XVIII века. Тот, кстати, был родственником Согрэнов, так как в 1765 году женился на внучке Пьера Про, а тот был зятем Гийома Согрэна.

Мария-Луиза вышла замуж за доктора Гильотена 14 июля 1787 года, но так уж получилось, что детей от этого брака не было. Но они очень любили друг друга, и Жозеф-Игнас всегда переживал, когда работа не позволяла ему уделять жене должное внимание.

Тогда доктор Гильотен уже имел определенную известность, участвовал в составлении петиции граждан, проживавших в Париже, с призывами голосовать в Генеральных Штатах головой, а не по чьему-то указанию. Эта петиция возмутила короля. Но Жозефу-Игнасу было все равно: он был человеком, во всем стремившимся к идеалу.

Однако 17 декабря 1788 года Гильотен вместе с другими предстал перед судом, а через три дня судья вынес свой приговор: петиция не должна распространяться среди широкой общественности. Тогда советник Лефевр сказал, обращаясь к Гильотену:

— Это суждение касается формы вашей петиции и способа ее распространения. Что же касается существа дела, то у Парламента, представителем которого я являюсь, нет никаких претензий.

О Генеральных Штатах тогда не говорили только немые. Историк Великой французской революции Ипполит-Адольф Тэн утверждал, что это был «внезапный порыв народного воодушевления». Согласиться с такой трактовкой сложно. «Внезапный порыв», несомненно, был задолго и весьма тщательно подготовлен».

И действительно, создается впечатление, что все было связано воедино и управлялось из одного центра, а «народное воодушевление» создавалось путем внедрения в умы огромных масс людей одних и тех же заблуждений. Французам внушалось, что король сам желает полного равенства, что он не хочет больше вельмож, епископов и тому подобных пережитков прошлого… И сбитые с толку люди думали, что, круша все вокруг, они поступают правильно, ибо такова и есть воля короля.

При этом Франция при Людовике XVI, по сравнению с царствованием Людовика XV, поначалу достигла чуть ли ни расцвета. Экономическое положение страны существенно улучшилось, промышленность начала развиваться. Франции принадлежала половина денег, находившихся в обращении во всей Европе. За период с 1720 по 1780 год объем внешней торговли увеличился в четыре раза. Король Людовик XVI и правда не покровительствовал аристократии, он не особенно любил ее, отдавая предпочтение третьему сословию.

Простые же французы в большинстве своем были ревностными католиками и сохраняли верность, преданность и любовь к своему королю. Они не могли себе представить Францию без короля или представить короля, которого кто-то контролирует. Историки отмечают, что в лице Людовика XVI народ видел своего покровителя, который постепенно, но последовательно урезал права правящей верхушки и улучшал положение простого народа.

Не было больше надоевших всем фавориток и фаворитов. Вся Франция, казалось, помолодела, увидев на троне молодого (Людовик XVI взошел на трон, когда ему не исполнилось и двадцати лет), по-детски доверчивого, полного самых лучших намерений короля и молодую, прекрасную, щедрую и также полную самых лучших намерений королеву.

Кончилось все созывом Генеральных Штатов, то есть собрания представителей всех трех сословий — духовенства, дворянства и остального населения от крупного буржуа до нищего крестьянина. Генеральные Штаты не собирались с 1614 года. При этом король и его министр финансов Жак Неккер и думать не думали о глубоких реформах, они хотели лишь добиться новых ассигнований. Но эти их надежды оказались несбыточными.

Плохой тот хозяин, кто покрывает ежегодно возрастающий дефицит не открытием внутренних источников дохода, а займами, захватывает следующий год уже для начала настоящего и, таким образом, к бремени наличного долга прибавляет новую тяжесть процентов займа <���…> Слава Неккера заключалась в том, что он искусно умел делать займы. Ему было это сподручно, как ловкому биржевому деятелю и обладателю безграничного кредита в деловом мире <���…> Неккер назанимал от 1777–1780 года более 500 миллионов ливров и вместе с тем не позаботился ни о каком новом вспомогательном источнике. Он ограничился советом экономничать при дворе и в управлении.

Терпение французов лопнуло. Более того, день открытия Генеральных Штатов (5 мая 1789 года) принято считать началом эпохи Великой французской революции.

Депутатов было 1118 человек: 577 человек от третьего сословия, 291 человек от духовенства и 250 человек от дворянства.

Но так уж получилось, что Генеральные Штаты 1789 года зашли в тупик в своих обсуждениях уже на следующий день. Возмущенные представители третьего сословия попытались создать свой орган, представляющий интересы граждан Франции. Они с 11 мая стали собираться отдельно от первых двух сословий, образовав так называемые «коммуны».

Похоже, что депутаты третьего сословия, признавая себя представителями 96 % всей нации, с самого начала решили утвердить за собой решающее право голоса.

Что такое третье сословие? Всё. Чем оно было до этого в политическом порядке? Ничем. Что оно требует? Стать чем-нибудь.

12 июня коммуны предложили другим сословиям присоединиться к ним. Большая часть первого сословия (в основном приходские священники) так вскоре и сделала, но почти все дворянство отказалось.

А началось все с того, что 10 июня граф де Мирабо взошел на трибуну и своим зычным голосом потребовал у слушателей внимания к чрезвычайно важному предложению, которое хотел сделать робкий аббат Сийес.

Тот изложил свои мысли в немногих словах. Он напомнил собранию, что оно не может долго оставаться в бездействии, не нарушая своих обязанностей относительно избирателей и страны. В заключение он предложил в последний раз призвать дворянство в зал третьего сословия, чтобы безотлагательно приступить к устройству нового эффективного собрания.

Примерно 600 человек образовали силу, за которой стояло крайне возбужденное общественное мнение. Но Людовик XVI не позволил представителям народа устраивать заседания нового собрания в отведенном для этого месте. Негодующие депутаты говорили:

— Если нам нельзя заседать здесь, так мы пойдем куда-нибудь в другое место, достаточно просторное для нас.