Исабель Альенде - Зорро. Рождение легенды

В отличие от Диего, которому уже приходилось пересекать Панамский перешеек, Исабель и Нурия получили массу новых впечатлений: прежде они никогда не видели ядовитых жаб, не говоря уж о голых индейцах. Потрясенная Нурия поспешно опустила взор в глубины реки Чагрес: сбывались ее худшие опасения относительно дикости американских индейцев. Исабель смогла наконец отыскать ответ на давно волновавший ее вопрос. Много лет она ломала голову над тем, чем мужчины отличаются от женщин. К своему великому разочарованию, девушка не нашла никаких отличий, кроме тех, о которых можно было догадаться по намекам дуэньи. Благодаря молитвам Нурии путешественники добрались до панамского порта, избежав малярии и змеиных укусов. В порту друзья пересели на корабль, который доставил их в Верхнюю Калифорнию.

Судно бросило якорь в маленьком порту Сан-Педро, неподалеку от Лос-Анхелеса, и путешественники в шлюпке добрались до берега. Заставить Нурию спуститься по веревочной лестнице оказалось не так-то просто. Один моряк, отличавшийся решительностью и крепкой мускулатурой, без разрешения подхватил дуэнью за талию и перекинул через плечо, словно мешок сахара. На берегу подплывающей шлюпке махал какой-то индеец. Приглядевшись, Исабель и Диего разразились радостными криками: это был Бернардо.

— Как он узнал, что мы приедем сегодня? — спросила изумленная Нурия.

— Я его предупредил, — отозвался Диего, не пускаясь в дальнейшие объяснения.

Бернардо занял место в порту неделю назад, когда почувствовал, что его брат вернется со дня на день. Мысленное послание Диего было совершенно отчетливым, и Бернардо терпеливо смотрел на море, уверенный, что рано или поздно на горизонте покажется корабль. Он не знал, что его друг приедет не один, но мог предполагать, что у юноши будет немалый багаж, а потому привел с собой лошадей. Бернардо изменился настолько, что Нурия с трудом узнала в широкоплечем туземце скромного слугу, каким он был в Барселоне. Из одежды на Бернардо были только холщовые штаны и ремень из бычьей кожи. Лицо молодого человека потемнело от солнца, длинные волосы были заплетены в косу. За спиной у него висело ружье, а на поясе нож.

— Как мои родители? Как Ночная Молния и ваш малыш? — нетерпеливо расспрашивал Диего.

Бернардо ответил только, что у него плохие новости и что им лучше поскорее отправиться в миссию Сан-Габриэль, где падре Мендоса расскажет обо всем, что произошло. Сам он провел последние месяцы среди других индейцев и не знает всех деталей. Друзья погрузили часть своих вещей на лошадь, остальное закопали в песок и верхом направились к миссии. Диего был поражен, увидев, что пашни, предмет заботы и гордости падре Мендосы, поросли сорняками, половина домов осталась без крыши, а хижины новообращенных пустуют. Процветавшие прежде земли пришли в запустение. Заслышав конский топот, во двор миссии вышли индианки с младенцами за спиной, а вслед за ними появился падре Мендоса. За пять лет миссионер превратился в маленького старичка с редкими седыми волосами, которые уже не закрывали шрам на месте отрубленного уха. Бернардо предупредил миссионера о возвращении брата, и появление Диего де ла Веги не стало для него неожиданностью. Спешившись, юноша крепко обнял старика. Диего, который теперь был на две головы выше священника, показалось, что в руках у него мешок с костями; юноша почувствовал укол тревоги при мысли о том, как стремительно летит время.

— Это Исабель, дочь дона Томаса де Ромеу, да упокоит Господь его душу, и сеньора Нурия, ее дуэнья, — представил Диего своих спутниц.

— Добро пожаловать в миссию, дочери мои. Путешествие, наверное, было не из легких. Вы можете отдохнуть и помыться, а нам с Диего нужно поговорить. Мы позовем вас, когда придет время ужина, — сказал падре Мендоса.

Новости были куда хуже, чем Диего мог предположить. Его родители вот уже пять лет не жили вместе; как только юноша отплыл в Барселону, Рехина, в чем была, ушла из дома. Она вернулась в племя Белой Совы, не показывалась ни в миссии, ни в селении и снова превратилась из цивилизованной испанской дамы в дикую туземку. Бернардо, принадлежавший к тому же племени, подтвердил слова священника. Мать Диего вновь звалась индейским именем Тойпурния и готовилась стать шаманкой и целительницей вместо Белой Совы. Слава о двух колдуньях распространилась далеко за пределы сьерры, даже индейцы из других племен приходили к ним за помощью. Алехандро де ла Вега запретил произносить имя жены в своем доме, но так и не смог смириться с ее отсутствием и даже постарел от тоски. Чтобы не вызывать сплетен в белой общине колонии, он ушел с поста алькальда и целиком посвятил себя гасиенде и торговле, стремясь приумножить свое состояние. Однако все пошло прахом, после того как несколько месяцев назад, как раз когда Диего путешествовал с цыганами, в Калифорнию прибыл уполномоченный короля Фердинанда VII Рафаэль Монкада с официальной миссией сообщать монарху о состоянии дел в колонии. Диего предположил, что Монкада сумел получить этот пост благодаря ходатайству Эулалии де Кальис и что единственной причиной, по которой этот человек мог покинуть двор, было стремление разыскать Хулиану. Он так и сказал падре Мендосе.

— Впрочем, у Монкады было достаточно времени, чтобы убедиться, что Хулианы здесь нет, — заключил юноша.

— Сдается мне, ваши пути еще пересекутся. Однако кабальеро не терял времени, говорят, он богатеет день ото дня, — отозвался миссионер.

— У этого человека есть немало причин ненавидеть меня, ведь это я помешал ему завладеть Хулианой, — пояснил Диего.

— Теперь все ясно, Диего. Монкаду привела сюда не только алчность, но и жажда мести… — вздохнул падре Мендоса.

Рафаэль Монкада начал свою деятельность на новом поприще с того, что конфисковал гасиенду де ла Веги и арестовал ее владельца, обвинив его в заговоре с целью освободить Калифорнию от испанского владычества. На самом деле никому из колонистов такое даже в голову не приходило, хотя страны Южной Америки сумели добиться независимости, и революционный пожар едва не перекинулся на север континента. Обвиненного в предательстве Алехандро де ла Вегу бросили в страшную тюрьму Эль-Дьябло. Монкада со своей свитой занял его гасиенду, устроив в ней свою резиденцию и казарму. За короткое время этот человек сумел принести много зла. Старый священник впал в немилость из-за того, что защищал индейцев и осмелился сказать в лицо Монкаде неприятную правду, — теперь его миссия лежала в руинах. Монкада отказывал индейцам в самом необходимом и забрал всех мужчин, так что работать в поле стало некому. Индейские семьи бедствовали. Ходили слухи, что Монкада собирается использовать индейцев в добыче жемчуга. Калифорнийский жемчуг много лет ценился в Испании больше, чем золото и серебро других колоний, но в один прекрасный момент его запасы иссякли. Никто не добывал жемчужин вот уже пятьдесят лет, но за это время моллюски должны были подрасти. Колониальная администрация, занятая другими делами и погрязшая в бюрократии, не спешила возобновить промысел. Считалось, что основные запасы жемчуга находятся к северу, недалеко от Лос-Анхелеса, но никто не пытался их разведать, пока не появился Монкада с точными морскими картами.