Виталий Волков - Выстрел в Вене
- Название:Выстрел в Вене
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литературная Республика
- Год:2020
- Город:Москва
- ISBN:78-5-7949-0755-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виталий Волков - Выстрел в Вене краткое содержание
В серии «Твёрдый переплёт» издаются книги номинантов (участников) литературного конкурса имени Ф.М. Достоевского, проводимого Московской городской организацией Союза писателей России совместно с НП «Литературная Республика».
Выстрел в Вене - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Вот ещё что. Как такие разные, и не просто разные, а вселенское и совсем низёхонькое, простенькое, — как такие разные субстанции уживаются в одном мозге, в одном времени, да ещё в минуты молитвы, отбивающей метроном? И вот теперь в какой-то низенькой части мозга крутится спор двух раввинов. Никчемный по сути и смешной споришко, которому нечем, казалось бы, дышать вблизи молитвы о сферах. Рав Шур из Браслово и рав Сим из Праги не могли договориться, отличаются ли дети, зачатые в Шабат, от детей, определенных на свет божий не в субботние, а в обычные дни. Рав Шур настаивал на том, что ребёнок, зачатый в день особой радости еврея, несёт в себе эту радость, а раву Симу противной казалась такая дискриминация, и он, горячась, оспаривал тезис оппонента. Он требовал научных подтверждений — если так, то расскажи, как ты это посчитал и сравнил — и заходил с другого бока — если бы бог действительно так устроил семь дней, то и в заповеди евреям содержался бы запрет на секс вне субботы. А Шур на это язвил… И так по кругу спора, уходящего в века. Яше нравилась позиция Сима и его попытка привлечь на свою сторону науку. Но он относился к перестрелке двух уважаемых талмудистов как к анекдоту, вспоминать про который не вполне уместно перед смертью, в присутствии последней молитвы. К тому же, лично он этот анекдот разрешил — Эрик был зачат в субботу, а Мойша — в день обычный, в будничный день. И они равны в той мере, в какой разновеликие шары равны в мире подобий. Любовь не может быть измерена объемом… Только соединением образа и подобия… Освободившись от связи с сыновьями, от заботы о сыновьях, благодаря воспоминанию об анекдоте, Яша сосредоточился, расправил плечи и зашёл в первую комнату-шарик, подобную всем другим комнатам-шарам, как капля свежей смолы подобна янтарю.
Капитан Новиков не мог объяснить, что с ним произошло. То есть он мог предоставить чекистам — и предоставил — несколько объяснений логического и гуманистического толка, но они никак не отвечали на вопрос, что же с ним произошло на самом деле. Эти объяснения капитана не выручили его перед многоглазым лицом трибунала.
А произошло вот что. Наблюдая за тем, как самозабвенно бормочет, раскачиваясь, Яша Нагдеман, творя молитву, как то ли в песне, то ли в смехе, распадается аскетичное вытянутое лицо на простые части, сам капитан рассмеялся… и вдруг отдал приказ «кругом» расстрельной команде. Служивый, что при нем, решил его вразумить, мол, Петр Константиныч, одумайся — дело-то по совести, да не спустят ведь с рук. Но капитан, ничего не пояснив, похлопал его по плечу — держись подальше, нынче твоё дело сторона.
Без промедлений Яша был отпущен Новиковым и даже снабжён новой папирой. При прощании, уже последнем, Яша хотел бы узнать доподлинно, что сотворила с советским офицером молитва. Но разговора не вышло, у коменданта не было времени на такой разговор, а минуты ему хватило на то, чтобы имя сына да жены зачем-то сообщить раввину из Браслово. Петр Новиков попросил бы Яшу помолиться за них, но все-таки что-то удержало его произнести такую просьбу вслух. Вот и расстались.
Яша Нагдеман ещё долго после освобождения находился в движении, пока не оказался в Брюсселе, где задержался на несколько лет и обрёл знаменитость в еврейском кругу. Вот оттуда и потянулась история о молитве света, которая спасла жизнь великому раввину прямо под стволами советских энкавэдэшников, которые, как волны моря перед Моисеем, расступились перед ним. История имела все возможности превратиться в новую библейскую легенду, если бы сам ее герой был мертв. Но герой был молод и жив, и он рассказывал свою историю без охоты и не представлял ее в эпическом свете. Тем не менее, невзирая на Яшу и помимо его желания, сказание обросло разнообразными подробностями, которые так или иначе толковали объяснение чуда, благодаря которому рав Нагдеман занял особое положение среди раввинов. Яшу, постаравшегося разуверить людей в том, что с ним произошло нечто чудесное, и уверить в том, что никакого переживания смерти под дулами ружей он не испытал, потому что не думал до последней минуты, что будет расстрелян, а когда поверил, то это был один из самых светлых моментов в его жизни, момент озарения — тут его уже не слушали. Кстати, нашлись и критики. Критики среди своих. Они задавали вопрос, а имел ли рав Нагдеман право прятать у себя фашистов. Таких были единицы, однако одно их наличие усилило хор голосов тех, кто жаждал легенды. И тут Яша взял и уехал в Аргентину, поднимать там маленькую либеральную общину, возникшую, как острова возникают в мелеющем море. Там он снова оказался на своём месте, и уже до конца дней своих…
А что Новиков? О нем никто не спорил. Его арестовали через месяц. Дело было быстрым, и его расстреляли в том самом дворе. Не били, не хулили, просто расстреляли. Щербатый солдат, волею судьбы и тут оказавшийся в расстрельной команде, всадил ему, вместо грудины, пулю в самый лоб. «Будешь знать, как с евреями нянькаться», — прошептал он, глядя на близко лежащее тело, быстро отдающее душу.
Яша ничего не мог знать о конце капитана Новикова, если бы не Эрих Бом. Берлинец появился в Аргентине и разыскал своего брасловского спасителя, а разыскав, рассказал окончание истории. Чекисты-разработчики решили, что так будет проще открыть сердце Яши Нагдемана, полезного человека, чьи связи простираются от Брюсселя и Антверпена до Буэнос-Айреса, Касабланки и Иерусалима.
Эффект совместного переживания глубокой вины двумя совестливыми людьми советская разведка учла и оценила верно. Бому не пришлось обманывать Яшу. Их первая послевоенная встреча по иронии судьбы или по замыслу чекистов произошла в Австрии, в Тироле. Яша приехал в Тироль на конгресс, один из множества конгрессов в Европе, имевших целью совладать с ее нацистским прошлым, разделить ее на жертв и палачей и покаянием и исправлением проложить оттуда мост в будущее. Яшу туда позвали как «не вполне жертву», он подходил на роль экзотической фигуры, за который стоит целая легенда. И вот на конгрессе Нагдеман встречает Бома, антифашиста, убежденного человека, вернувшегося из советского плена. Яша был поражён, с первого взгляда признав в рослом, рано поседевшем бородаче, что подошёл к нему, своего брасловского незваного гостя. К изумлению окружающих, ставших невольными свидетелями этой сцены, двое участников конгресса, сойдясь, обнялись и так простояли долгие минуты, положа друг другу головы на плечи, словно не люди, а лошади. По лицам их текли слезы. Вокруг них воцарилась тишина.
После этой встречи Яша отменил своё выступление. Он закрылся в комнате с немцем и, не прерываясь на ночные часы, и не отвечая на стук в дверь и на звонки по внутреннему аппарату, раз за разом, от начала до конца и снова с начала слушал рассказ немца. А на следующий день Яша покинул Европу и вернулся в Аргентину, чем вызвал неудовольствие организаторов конгресса, уважаемых и влиятельных людей. Прощаясь с ним, Бом произнёс такие слова:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: