Карло Гинзбург - Судья и историк. Размышления на полях процесса Софри

Например, при оценке заявлений, касающихся немногих фактов, описание которых не составит труда, набор элементов, представляемых в распоряжение судьи для определения надежности показаний, чаще всего ограничен, в подобных случаях предпочтительно сохранять автономность каждого из заявлений и необходимо считать доказанными только подтвержденные факты, избегая суждений о надежности, сделанных по аналогии.

Наоборот, когда заявления затрагивают многочисленные факты и касаются большого числа людей, вовлеченных в дело, события которого происходят на огромной по охвату территории, отсутствие доказательного элемента (из-за невозможности его обнаружить по давности времени, из-за недостатков в работе ведущих следствие инстанций или по иной причине), удостоверяющего какой-либо эпизод, т.е. определяющего причастность человека к факту, позволяет отказаться от сохранения автономности каждого из указанных заявлений в том случае, если, с учетом личных качеств обвинителя-соответчика, обоснованности других доказательных элементов, их природы и количества, последние компенсировали недостаточную степень доказуемости подобного рода обвинительной аргументации…

Впрочем, в данном случае и, как мы увидим, в том, что касается самого убийства, имеются особые доказательные элементы, подтверждающие надежность заявителя как применительно к самому факту, так и в отношении обвиненных в соучастии лиц.

Что касается других преступных эпизодов, то мы сочли, что суммарная надежность утверждений заявителя доказывает и факт участия ряда подсудимых в деятельности нелегального подразделения» ( Sent. , с. 198–199, 201).

Таким образом, суд при оценке заявлений Марино в вопросе об ограблениях («другие преступные эпизоды») допустил правомерность «суждений о надежности, сделанных по аналогии», утверждая при этом, что в вопросе об убийстве следствию, напротив, удалось найти конкретные доказательства. Эти утверждения вызывают тревогу. Как мы видели, 1) предполагаемая «суммарная надежность» показаний Марино об ограблениях не исключает возможности допущения им ошибок и ложных заявлений в отношении конкретных событий; 2) ограбления имеют решающее значение в аргументации, ставшей причиной осуждения Софри, Пьетростефани и Бомпресси. Так, в самом приговоре признается, что одна из частей обвинительной конструкции, никак особо не оговоренная, основана на «суждениях о надежности, сделанных по аналогии» (или по смежности); если Марино сказал правду насчет пунктов а, б, в , то его показания можно считать достоверными и насчет пунктов э, ю, я . Однако а, б, в способны оказаться банальными обстоятельствами, малозначимыми с процессуальной точки зрения; их связь с э, ю, я может быть случайной (см. выше главы XVII и XVIII). И что тогда?

Впрочем, в том, что касается убийства, успокаивает нас автор приговора, «имеются особые доказательные элементы, подтверждающие надежность заявителя», т.е. Марино.

Как мы помним, анализируя расхождения (при этом в отдельных случаях речь шла о самых настоящих противоречиях) между версией событий Марино и заявлениями очевидцев, я пришел к выводу (см. выше, в особенности главу XV), что, по всей вероятности, в отношении убийства Марино солгал. Составители мотивировочной части приговора рассматривают пункт за пунктом те же самые расхождения, однако приходят к обратным выводам. Я попробую проверить, в какой мере они обоснованны, и начну с весьма нюансированной и запутанной дискуссии ( Sent. , с. 238–289) об аварии, в которую попал Джузеппе Музикко недалеко от места покушения за несколько минут до того, как все произошло.

д) Надежность показаний Марино: свидетель Музикко . Для ясности вновь приведу версии событий, сформулированные соответственно Марино и Музикко (см. выше главу XV, пункт а ).

Марино (10 января 1990 г.; Dibattim. , с. 103; см. материалы следствия – Verb. , с. 12): Когда я выезжал с парковки, то случилась небольшая авария (повреждение крыла. – К.Г .), я столкнулся с другой машиной, которая, понятно, искала свободное парковочное место (она въезжала на парковку). Это меня слегка, скажем так, напугало, ведь я вел угнанную машину и, разумеется, не мог показать этому господину документы на автомобиль или задержаться для обсуждения поломки, поэтому я сразу взглядом дал ему понять, вот так… (я показал рукой этому господину, чтобы он дал чуть назад и, так сказать, освободил дорогу, я дал ему понять, что остановлюсь и покажу ему документы или что-то в этом роде). Этот господин немного отъехал, а я, как только дорога стала свободной, быстро поехал, так вот, к выезду с парковки (практически на дорогу, по которой можно было сразу уехать).

Музикко (31 января 1990 г.: Dibattim. , с. 921 и далее): Я припарковал машину рядом с метро, но, когда я выезжал, на пересечении путей мимо меня на большой скорости промчалась другая машина, задела меня и отбросила в сторону, больше я ее не видел; я остановился и больше ничего не видел.

Очевидно, что эти версии несовместимы. Музикко утверждал, что его машину толкнули тогда, когда он выезжал с парковки в сторону улицы Керубини, Марино заявил, что толкнул машину неизвестного ему господина, когда тот заезжал на ту же самую парковку. Музикко утверждал, что его толкнула машина, которая неслась мимо и не остановилась, Марино заявил, что вступил с неизвестным ему господином в диалог при помощи жестов, дабы убедить его отъехать назад и дать ему дорогу. Как же разрешить эти противоречия?

С точки зрения суда, свидетелю Музикко доверять нельзя, поскольку

[1] он утверждает, что отправился в магазин «Коин» за час до аварии [около 9:15], а это следует исключить, так как в это время все большие магазины еще закрыты.

[2] Он заявляет, что его машину толкнул другой автомобиль на углу улиц Джотто и Керубини, однако если бы это было так, то его машина получила бы другие повреждения.

[3] Он заявляет, что совершившая наезд машина ехала на большой скорости и, таким образом, причинила ему значительный ущерб, однако это не подтверждается размерами вмятин.

[4] Он совсем не может точно указать ни цвет и тип совершившего наезд автомобиля, ни количество находившихся внутри людей, а также не знает, двинулась ли эта машина дальше в сторону улицы Чимарозы или же свернула ( Sent. , с. 264).

На самом деле составитель мотивировочной части приговора, кажется, слишком далеко заходит в своих рассуждениях, вплоть до того, что начинает ставить под сомнение даже сам факт аварии:

В действительности этот инцидент весьма странен, поскольку о нем рассказали только каким-то образом узнавшие о нем Чизлаги и Маттиоло, владельцы магазина по адресу улица Керубини, 3, и они говорят об аварии потому, что в этом месте после покушения припарковалась «Симка» [Музикко]; никто из свидетелей не заявил, что видел столкновение, кроме самого Музикко, который к тому же не так уж хорошо рассмотрел случившееся («мимо меня на большой скорости промчалась другая машина, задела меня и отбросила в сторону, больше я ее не видел; я остановился и больше ничего не видел») ( Sent. , с. 257–258).