Карло Гинзбург - Судья и историк. Размышления на полях процесса Софри

Я никогда не думал о возможности отталкиваться от этого документального материала, стремясь с исторической точки зрения реконструировать обстоятельства, ставшие предметом приговора. Я не хотел и в любом случае не сумел бы сделать это. Мои задачи были намного более скромными – проанализировать процессуальные акты, чтобы подчеркнуть различия и сходства между историками и судьями. Сходства базируются, как я уже сказал, прежде всего на использовании доказательств. Однако в отличие от судей (и специалистов по устной истории), я не в состоянии участвовать в создании источников, ставших объектом моего исследования. Я могу лишь заняться дешифровкой этих материалов с помощью своих предшественников (судей, свидетелей, подсудимых, секретарей), то солидарных со мной, то мне противостоящих.

«Признательные показания Марино, – пишет следственный судья Антонио Ломбарди в главе «Источники доказательства» своего постановления приговора, – составляют <���…> по качеству и количеству основной доказательный источник данного процесса». Его искренность (объясняет судья) не вызывает сомнений. В душе Марино постепенно крепло чувство безудержного отвращения к совершенным им преступлениям. Глубокий этический импульс подтолкнул его к тому, чтобы заявить на себя и на своих бывших товарищей:

Вот уже много лет во мне, – так начинается внезапное признание Марино, – росло убеждение, продиктованное нравственными и религиозными чувствами, что мне нужно рассказать компетентным органам о фактах и обстоятельствах, в которые я был вовлечен в конце 1960-х – начале 1970-х гг., будучи активистом внепарламентского движения «Лотта континуа». Хотя я был уверен, что никаких подозрений в мой адрес не возникнет, в том числе потому, что я никогда не имел дела с юстицией, во мне 3–4 года назад окрепло чувство необходимой, насущной потребности дать отчет в том, что я сделал в политической сфере, от которой удалился более чем 15 лет назад… Хотя я и понимаю, что, возможно, многие люди мне не поверят, но я решил признаться в том, что совершил, или в том, что знал о совершенных преступлениях, во многом из уважения к этим ребятам [двум детям] ( Inf. test . P. 1) 25 25 Сокращения Inf. test. , Verb. , Istrutt. , Confr. отсылают к записям (с раздельной пагинацией) следующих актов: 1) Inf.[ormazioni] test.[imoniali] – свидетельские показания, данные в присутствии офицеров карабинеров (20 июля 1990 г.); 2) Verb.[ali] – протоколы допросов, зафиксированные в присутствии заместителя прокурора Фердинандо Помаричи (21, 25, 26 и 27 июля); 3) Istrutt.[oria] – следственные материалы, записанные в присутствии судьи Антонио Ломбарди (29 июля: в частности, засвидетельствованные и заместителем прокурора Помаричи; 1, 5, 17 августа; 1, 3, 15, 26 сентября; 24 октября 1988 г. и 6 февраля 1989 г.); 4) Confr.[onto] – протокол очной ставки Леонардо Марино и Адриано Софри 16 сентября 1988 г. .

Ограбления, в которых он участвовал (по крайней мере те, что произошли до 1976 г.), были делом, говорит Марино, секретного подразделения «Лотта континуа», которое возглавлял Пьетростефани. Что же касается убийства Калабрези, то оно обсуждалось на собрании исполнительного комитета «Лотта континуа», оказалось вынесено на голосование и поддержано большинством участников встречи. За непосредственными исполнителями, активистами Бомпресси и Марино, вырисовываются заказчики, два авторитетных руководителя Софри и Пьетростефани, вовлекающие в дело высшие уровни организации. Таким образом, в самом буквальном смысле именно «Лотта континуа» и убила Калабрези.

Впрочем, следственный судья прекрасно знает: искренности раскаяния, о которой заявляет Марино, недостаточно, чтобы гарантировать достоверность его признаний. «Они часто совпадали с показаниями свидетелей и других подсудимых (касательно важных деталей преступления); наконец они получили однозначное подтверждение по итогам полицейских проверок, осмотра места происшествия, экспертизы оружия». Конечно, продолжает следственный судья, «не все его утверждения обстоятельны и содержат подробные детали; иногда они являются суждениями de relato 26 26 Ситуация, в которой обвиняемый, будучи членом определенной организации, выдвигает обвинение против третьих лиц на основании сообщений, полученных им от других участников преступления. – Примеч. пер. ; небольшие ошибки, забывчивость, неточность, наложение воспоминаний при реконструкции многочисленных эпизодов, случившихся много лет назад, всегда неизбежны. <���…> Тем не менее эти небольшие ошибки, с точки зрения следственного судьи, оказались устранены по итогам тщательной проверки данных, связанных с обвинениями в соучастии» ( Ordinanza-sentenza , с. 70–71) 27 27 Указанные в скобках страницы здесь и далее относятся к машинописным записям. .

Так «небольшие ошибки» превращаются в незначительные препятствия, которые затем оказываются «устранены». Однако далее они становятся гарантией подлинности:

Оценка обвинений в причастности к совершению преступления <���…> проводится в реалистических терминах; настаивать на том, чтобы повествование о бесчисленных фактах и обстоятельствах было полностью свободно от ошибок или незначительных противоречий, значило бы требовать от заявителя (в данном случае Марино) сверхчеловеческих способностей; его рассказ о фактах многолетней давности порой выглядит естественным именно из-за наличия мелких ошибок или несущественных противоречий. Основная проблема состоит в том, чтобы установить, подрывает ли та или иная небольшая ошибка или противоречие доказательную силу всего рассказа. И именно это, по мнению следственного судьи, необходимо решительно исключить в случае со «сжатым рассказом» подсудимого ( Ordinanza-sentenza , с. 91–92).

Посмотрим же теперь на «небольшие ошибки», которые, как свидетельствует постановление приговора Ломбарди, допустил Марино, рассказывая об убийстве Калабрези.

а) цвет автомобиля «ФИАТ-125», угнанного и затем использованного во время засады . Машина была синей, а не бежевой, как сначала утверждал Марино (затем он стал говорить, что спутал ее с машиной, угнанной в городе Масса для совершения ограбления);

б) улица, по которой преступники сбежали с места преступления . В показаниях, данных во время следствия, Марино объявил, что проехал по улице Керубини, затем по улице Джотто или улице Бельфьоре в сторону площади Вагнер. Из свидетельств очевидцев следует, напротив, что участники покушения отбыли в противоположном направлении – по улице Керубини и свернули на улицу Разори, направляясь к перекрестку улиц Ариосто и Альберто да Джуссано, где они остановили свой синий «ФИАТ-125», не выключая при этом мотора (см. план). Когда Адриано Софри на допросе обратил внимание на это вопиющее расхождение, то следователи ответили, что Марино, плохо знакомый с названиями миланских улиц 28 28 Впрочем, см. об этом: Sofri A. Memoria. Palermo: Sellerio, 1990. P. 62–63. , описал бегство с места преступления с помощью дорожной карты, которую прокурор положил перед ним «вверх ногами».