Уильям Макговерн - Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории

Смерть своего вождя, естественно, привела осаждавшую город армию в оцепенение, а затем было решено, не пытаясь нанести очередной удар, идти назад в Хотан. Таким образом, Хиен получил спасительную передышку, во время которой он восполнил свои потери. Однако она оказалась короткой, поскольку в скором времени на трон Хотана взошел племянник Сюмобы Гуандэ, и этот новый правитель оказался не менее способным и энергичным, чем его предшественник. В течение нескольких месяцев он смог собрать новую армию, с которой снова пошел на Яркенд.

После нескольких предварительных перестрелок Хиен решил, что разумнее проявить осмотрительность, чем демонстрировать храбрость. Оставив все надежды на воссоздание своей империи, он начал мирные переговоры с новым монархом Хотана. Хиен не только согласился признать абсолютную независимость Хотана, а его нового царя законным сувереном, но и предложил также отдать последнему в жены свою дочь, полагая, что таким способом мир и дружба между Яркендом и Хотаном будут восстановлены. Новый царь Хотана принял предложенные условия. Договор о мире был подписан, и больше года никакие военные действия не велись.

В 61 г. ситуация получила новое развитие. Тирания Хиена не ограничивалась его отношением к другим народам, но давала о себе знать в жестокостях по отношению к его собственным подданным, включая тех, кто занимал высокий пост при дворе. Потеря Хиеном его прежнего высокого положения вдохновила некоторых министров спланировать заговор с целью его окончательного свержения. На следующий год после заключения мирного договора один из наиболее влиятельных министров отправил царю Хотана Гуандэ секретное послание, где сообщал, что в Яркенде готовится заговор против угнетателя, и советовал Гуандэ прибыть в Яркенд во главе армии, чтобы воспользоваться этой нестабильной ситуацией.

Царь Хотана последовал его совету, и вскоре он и его войско появились у стен Яркенда. Хиен сделал вид, что поражен таким очевидным нарушением договора о мире, и отправил в лагерь противника гонца с посланием следующего содержания: «Я заключил с тобой мир и дал тебе в жены свою дочь. Так почему ты пришел сюда и хочешь на меня напасть?»

В ответ на этот вопрос Гуандэ немедленно отправил Хиену такое послание: «Ты, о царь, отец моей жены, и все же прошло много времени с тех пор, как мы говорили друг с другом. Я полагаю, что нам надо организовать приватную беседу за стенами города, чтобы мы могли еще сильнее укрепить наши политические и личные связи. А чтобы не было никаких страхов, пусть каждый из нас придет в сопровождении только двух приближенных».

Предложение вызывало у Хиена некоторые подозрения, и он спросил своих советников, что они об этом думают. Хиен ничего не знал о том, что вокруг него зреет предательство, и человек, с которым он советовался, тот самый, кто стоит во главе заговора, и тот самый, кто привел врага к воротам города. Этот достойный министр настоятельно советовал своему суверену пойти на предложенную встречу. «Царь Хотана, – сказал он, – как ваш почтительный зять, безусловно, не может иметь никаких злых намерений в отношении вас».

Воодушевленный этим советом, Хиен согласился пойти на встречу, но, как только он благополучно вышел за пределы городских стен, его тут же окружили хотанские солдаты, сидевшие в засаде. Не успели они это сделать, как предатель-министр открыл городские ворота, чтобы позволить армии Хотана без единого выстрела захватить дом и семью Хиена. Самого Хиена в цепях привезли в Хотан и, продержав пленником несколько месяцев, в конце концов предали смерти.

Так погиб один из самых интересных персонажей во всей истории Кашгарии. Он, несомненно, был тираном, но такими же были многие куда менее значимые личности, оставшиеся в истории как прославленные монархи, тогда как Хиен, благодаря своему падению (произошедшему во многом из-за предательства), долгое время оставался забытым и бесславным. Однако у него есть по меньшей мере одно важное отличие, поскольку за многие сотни лет, когда Кашгарию населяли индоевропейские народы, Хиен был единственным местным «арийцем», который сумел собрать все мелкие царства Таримского бассейна в одну империю. Археологические работы показали, что эти ранние обитатели могли достигать высокого уровня культуры, но в истории они, как и греки, оказались не способны отказаться от мелочной зависти ради общей политической цели, и потому становились легкой добычей своих туранских и китайских соседей с севера и востока.

Легкая победа Гуандэ над Яркендом привела к тому, что вскоре он стал вызывать благоговейный страх во всей Юго-Западной Кашгарии, а Хотан стали считать главным политическим центром в этом уголке света. Но хотя Гуандэ удалось сохранить за собой положение лидера среди своих ближайших соседей, прошло немного времени, и ему пришлось склонить гордую голову перед превосходящей силой и славой северных гуннов.

Пока был жив Хиен, северные гунны не предпринимали особых усилий к тому, чтобы завоевать Юго-Западную Кашгарию. Но как только этот могучий монарх был свергнут, гуннские вожди решили, что настало время получить свой кусок пирога. Действуя совместно с некоторыми вассальными государствами Северной Кашгарии, гунны собрали армию и осадили Хотан. Царь Хотана Гуандэ не желал рисковать, ввязываясь в долгую войну с гуннами на этом этапе своего царствования, поэтому он сразу же объявил, что готов добровольно стать вассалом гуннской империи и послать заложника к гуннскому двору. Это вполне устраивало гуннов, и гуннская армия отступила, хотя позднее в том же самом году эта армия помогла посадить на трон Яркенда сына вышеупомянутого Хиена. В последовавшие за этим годы Гуандэ показал себя довольно беспокойным и проблемным вассалом, но он никогда полностью не порывал со своими гуннскими господами, и в целом Юго-Западная Кашгария оставалась в орбите гуннской власти.

Признание Хотаном и Яркендом верховенства гуннов означало, что северные гунны снова стали хозяевами всего Таримского бассейна, так что власть и престиж, которых они лишились на востоке, были с лихвой компенсированы их дипломатическими и военными победами на западе. Это, в свою очередь, означало, что географический центр Северной гуннской империи находился теперь не в самой Монголии, а скорее в Восточной Джунгарии, и неудивительно, что гуннский двор постепенно перебрался в этот регион (куда-то в район озера Баркель).

Остаются некоторые сомнения в том, насколько далеко в этот период простиралась территория, где северным гуннам удавалось поддерживать или восстанавливать свое господство над народами Туркестана, поскольку китайские хроники ничего об этом не сообщают. Однако известно, что динлины и гиенкуны (киргизы) продолжали жить в Юго-Западной Сибири и в Северо-Восточном Туркестане, и, возможно, эти два народа, хотя бы на словах, добровольно признали верховенство гуннского шаньюя после того, как он восстановил свою власть и престиж на западе.