Филипп Матышак - Один день в Древнем Риме. 24 часа из жизни людей, живших там

Мечта Мамилы – так же удачно выйти замуж и покончить с нынешней жизнью. При этом она сознает, что об этом мечтают практически все столичные проститутки. Поэтому борьба за потенциальных мужей идет не на жизнь, а на смерть и на всех их явно не хватит. В любом случае у Мамилы есть лишь смутное представление о том, в чем заключается нормальная римская семейная жизнь. Бордель – единственный дом, который она знает. Как и многие другие римские проститутки, Мамила была «удочерена» сразу после рождения. Это означает, что ее подобрали на улице, где она очутилась сразу после рождения, и воспитали уже в борделе.

В Риме практикуется то, что позже цинично назовут «послеродовым контролем над рождаемостью»: нежелательных детей, таких как Мамила, буквально выбрасывают на улицу, как мусор. Тех, кому не везет, разрывают дикие собаки, более удачливые попадают в рабство, а самых счастливых усыновляют бездетные пары, которые потом делают вид, что это их собственный ребенок.

С двух до пяти лет Мамила жила в зажиточном доме. Бордель буквально сдал ее напрокат в качестве «любимицы» (delicata) – это нечто среднее между домашним животным и подружкой для законной дочери семейства. Но из-за того же бурного нрава, по вине которого сегодня вечером Мамила одиноко бродит по улицам, хозяева сочли ее неподходящим членом приемной семьи.

Мамилу вернули обратно в бордель. В течение следующих нескольких лет она воспитывалась как туалетная рабыня (ancilla ornatrice), то есть девушка, которая приводит в порядок прически проституток после каждого любовного соития, а порой подносит работницам стакан неразбавленного вина, чтобы укрепить их силы перед встречей со следующим клиентом. Работницы относились к Мамиле, как к приемной дочери, поэтому на жизнь она совсем не жаловалась. И ей казалось само собой разумеющимся, что, как только вилик, который ухаживает за девушками в борделе (villicus puellarum), посоветовавшись с доктором, объявит, что она уже в состоянии принимать мужчин (viripotens), она получит собственную комнату и постоянную работу.

Но все сложилось иначе: прежде чем она доросла до работы в борделе, произошли какие-то неприятности. Возможно, владелец не смог подкупить местных грабителей или не поладил с городскими магистратами. Мамила запомнила только жестоких людей, которые громили помещения, избивали и насиловали девочек. Ей удалось убежать, и она оказалась одна на улице. Очень скоро она обратилась к единственному известному ей источнику пропитания, и для нее началась опасная жизнь нелицензированной проститутки. Что случилось с владельцами борделя, Мамила понятия не имеет. На всякий случай она и не предпринимала попыток разузнать, считая себя с тех пор свободной женщиной.

Вообще говоря, женщина, которая намеревается работать проституткой, должна отправиться к городским эдилам, сообщить им свое имя, возраст и место рождения. Затем она выбирает псевдоним, который будет использовать на работе, поскольку большинство семей предпочитают, чтобы девушка, ставшая проституткой, отказалась от родового имени. После этого эдил выдает женщине лицензию, а также примерно оценивает, сколько денег она должна брать за свои услуги. Это не бесплатный совет: с этой суммы ей придется платить налог с каждого клиента.

Он [Калигула] первым обложил налогом заработки проституток; проститутки должны были выплачивать цену одного сношения; и к этой статье закона было прибавлено, что такому налогу подлежат и все, кто ранее занимался блудом или сводничеством, даже если они с тех пор вступили в законный брак.

Историк Тацит с возмущением приводит историю аристократки по имени Визитилия, которая ушла от наказания за многочисленные преступления против нравственности, просто обратившись за лицензией проститутки (licentia stupri). Поскольку эдилы не смогли найти причину, по которой ей можно было бы отказать, Визитилия продолжила поступать так, как прежде, просто взимая с любовников плату.

В то время как лицензированную проституцию многие римляне из низших слоев общества считают всего лишь одним из способов зарабатывать на жизнь, девушка, не зарегистрировавшаяся у эдилов, в лучшем случае обречена на маргинальное существование. Ей приходится конкурировать с легальными работницами, берущими самую низкую плату, а большинство из них за одну услугу зарабатывают всего лишь на буханку хлеба и меру вина. Мамила считает, что ей повезло встретить Сирика, маленького злобного человечка. После долгих переговоров они договорились о сотрудничестве. Мамила заманивает людей в переулки или на тихие улочки, где Сирик, угрожая кинжалом, избавляет ее потенциальных клиентов от кошельков, одежды и всего остального ценного имущества.

Мамила успела понять, что жизнь «наседки» (gallina) – так называют проституток-разбойниц, – нередко заканчивается весьма трагично в каком-нибудь безымянном переулке или совсем уже драматично – на арене (магистраты не скупятся на жестокие выдумки, когда речь идет о приговоренных женщинах, промышлявших ее ремеслом). Несмотря на выгоду, которую приносили преступления, Мамила спланировала побег.

Луций, превращенный в осла, потрясен перспективой наказания для женщины в виде публичного соития с ним:

…Но вот какой-то солдат выбегает на улицу и направляется к городской тюрьме, чтобы от имени всего народа потребовать привести в театр ту женщину, о которой я уже рассказывал, – за многочисленные преступления осужденную на съедение зверям и предназначенную к славному со мною бракосочетанию. Начали уже тщательно готовить для нас брачное ложе, индийской черепахой блистающее, груды пуховиков вздымающее, шелковыми покрывалами расцветающее. Мне же было не только стыдно при всех совершить соитие, не только противно мне было прикасаться к этой преступной и порочной женщине, но и страх смерти нестерпимо мучил меня. «А что, если, – рассуждал я сам с собой, – во время наших любовных объятий выпущен будет какой-нибудь зверь из тех, на съедение которым осуждена эта преступница? Ведь нельзя рассчитывать, что зверь будет так от природы сообразителен, или так искусно выучен, или отличаться такой воздержанностью и умеренностью, чтобы женщину, лежавшую рядом со мной, растерзать, а меня самого, как не осужденного и невинного, оставить нетронутым».

На этой мозаике проститутка сбрасывает свою тогу. Pecold /Shutterstock.com.

Накопив достаточно средств преступным путем, Мамила наконец вырвалась из пут Сирика (ходят слухи, что он до сих пор ищет ее), сменила имя и официально зарегистрировалась. Затем она арендовала комнату в «Лупарах Ларентии» на другом конце города. Но «комната» – это сильно сказано: на самом деле в распоряжении Мамилы лишь тесная ниша без окон, с занавеской, отделяющей ее от главного коридора. Рядом с занавеской находится небольшая вывеска, на которой значатся ее имя, цена и интересные особенности. На обороте вывески написано лишь одно слово – «занято». Когда клиент входит к Мамиле в нишу, он переворачивает знак, чтобы другие знали, что им нужно ждать своей очереди.