Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

Первый конклав организации состоялся в Максвелл-Хаус в Нэшвилле, не вызвав ни у кого подозрения. С санкции Роберта Е. Ли, Клан, во главу которого был поставлен генерал конфедератов Форест, представлял собой исключительно «защитную организацию». Какое-то время его деятельность контролировали такие ответственные личности, как генерал Клентон, Морган и Джеймс Джордж. Но стремительное разрастание организации привело в него порочные элементы. Насилие и беззаконие стали неизбежными, поскольку ночные всадники Ку-клукс-клана рядились в белые мантии и остроконечные головные уборы ради запугивания невежественных, беззащитных жителей отдаленных мест, дабы показать превосходство господствующего класса белых землевладельцев.

Американский Союз был спасен и рабство чернокожих отменено ценой огромных потерь; и пока делили, вооружали и приводили в ярость граждан Соединенных Штатов, появились новые призывы к борьбе за «права человека» и против «рабства», беспокоящие просвещенные умы народов Западной Европы. Новые полицейские институты подавляли население этих стран, а панические слухи, доносы и сомнения беспокоили правительство, вызывая тревогу у восприимчивых, беспокойных и мыслящих граждан. Новые «реформы» по улучшению и преобразованию полиции — например, в Англии — были восприняты в штыки, как секретные планы порабощения и коварные намерения применять драконовы меры и терроризировать свободных людей.

В 1829 году, когда во главе британского правительства стоял герцог Веллингтон, Роберт Пиль выступил с предложением реформировать полицию и расширить ее права. Однако, поскольку проект этот был поддержан Веллингтоном, реформа вызвала народное недовольство. Необычайно популярного полководца, которого благодарная нация вознаградила тем, что сделала самым высокооплачиваемым воином из всех когда-либо живших на свете, внезапно заподозрили «в тайном намерении узурпировать верховную власть и захватить трон». У людей вызывало опасение, что полицейские агенты, наделенные непомерной властью, станут следить за каждым шагом почтенных граждан, совершать набеги на их дома, устраивать обыски и допросы по навету и малейшему поводу.

Однако Веллингтон сохранил хладнокровие. Он ссылался на положительный пример учреждения конных патрулей, так много сделавших для очистки окрестностей Лондона от разбойников и грабителей. Он напомнил англичанам о начале XIX века, когда ни один экипаж не мог проехать без того, чтобы не подвергнуться нападению, а путникам приходилось в любой момент быть готовыми защищаться от вооруженных бандитов. И тем не менее Веллингтону приписывали низкие честолюбивые замыслы, якобы толкнувшие его на создание «этой новой постоянной армии вымуштрованных полисменов в форме», которые должны были маршировать по приказу правительства и оставаться независимыми от контроля местных налогоплательщиков. Назначение главой полиции Чарльза Роуэна, боевого офицера и ветерана битвы при Ватерлоо, еще более усиливало стремление Железного герцога создать «настоящую жандармерию», которая в ту пору существовала во многих абсолютных монархиях европейского континента. Нетерпимость англичан к новой, реформированной полиции в конечном итоге проявилась в тех презрительных кличках, какими они наградили полицейских. Они звались «бобби» в честь Роберта Пиля и «сырыми раками» из-за синего цвета их мундиров, а также «дробилками» из-за стука тяжелых фирменных ботинок и другими нелестным кличками.

Умелое регулирование, предпринятое сэром Ричардом Майном, который был назначен помощником Роуэна, прошло долгий путь ради завоевания доверия простых людей. Но уже спустя несколько лет ни один подданный британской короны, кроме закоренелых жуликов и отъявленных негодяев, больше не протестовал против новых правил поддержания общественного порядка и спокойствия, обеспечивающих защиту личности и имущества. Однако совершенно иначе обстояло дело у французов. Жестокое подавление и шпионаж были главными условиями выживания во время революции; и реставрация Бурбонов никоим образом не реставрировала свободу, которую правящие классы Франции — которые не забыли sunsculloters (низшие классы) — по-прежнему считали лицензированной.

Принц Луи-Наполеон, племянник императора, только что вскарабкался в седло бонапартистского героя, кандидата в президенты и избранного главы Республики при помощи ловкой политической интриги. Одним словом, как и все политиканы, прокладывающие себе путь к власти интригами, он горячо ухватился за ту самую систему шпионажа и репрессий, которая так долго душила его самого. Став основателем Второй империи и провозгласив себя Наполеоном III — путем быстрой серии переплетений, поворотов и предательств народного доверия, — этот узурпатор завел целую орду тайной полиции для борьбы со всеми конституционными гарантиями. Наряду с «дворцовой полицией» под командованием графа д'Ирвуа, на которого возложили заодно и организацию слежки за полицией, что стоило около 14 миллионов франков, Наполеон III использовал также армию частных шпионов.

Французы поначалу обрадовались великолепию и театральности нового имперского режима. Для того чтобы завоевать доверие, Наполеон повел себя настоящим политиканом, который ездил в кабине локомотива, пил шампанское с трудовым людом и целовал детишек, которых ему протягивали. И, несмотря на то что он удачно «арестовал вышедших из парижских тюрем и провинциальных бараков страны демократов», референдум искренне одобрил изменения, за него было отдано семь с половиной миллионов голосов из восьми. И хотя его оппозиция насчитывала сравнительно мало противников, он был прирожденным интриганом для того, чтобы не доверять тем, кто его восхвалял, как и тем, кто оставался в стороне. Прежде чем Империя пришла к тщеславному решению попытаться завоевать Пруссию, в Париже действовало не менее шести секретных полицейских ведомств.

У Наполеона III имелся свой отряд шпионов, как и у премьера Руэра и префекта полиции Пьетри. По некоторым непостижимым причинам собственную секретную службу имела даже императрица, возможно, для слежки за своей соперницей — агентом Кавура, прелестной графиней Кастильоне. Наконец, два отряда находились под наблюдением Нюсса и Лафаржа. Все задействованные таким образом агенты были неизвестны друг другу как правительственные агенты; но вся шпионская сеть оказалась столь обширной, что фактически одна половина Парижа усердно занималась доносами на относительно безопасные действия другой половины.