Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

Затем Штибер постарался расширить свою сеть путем финансирования банковских и других международных учреждений, неизменно с целью еще большего разветвления и без того разросшейся системы разведки. В некоторых случаях он, несомненно, добился успеха. Но немцы оставались торговцами с незапамятных времен, и было бы безосновательно заявлять — как это делалось во время мировой войны, — что при Штибере, вплоть до 1914 года, поголовно все немецкие коммерческие организации за границей основной своей целью считали государственный заговор и шпионаж.

Учитывая растущее влияние прессы, он принял участие в создании полуофициального телеграфного агентства Вольфа и организовал в своем сложном ведомстве специальный отдел для изучения общественного мнения и наблюдения за иностранной печатью. Он всегда хотел знать, какие мотивы или денежные субсидии кроются за той или иной антигерманской статьей. Если ему казалось, что какой-нибудь издатель или журналист нелестно отзывался о Германии, он стремился узнать причины его ненависти; и, если деньги могли устранить или ослабить эту неприязнь, готов был щедро заплатить. По слухам, он покупал газеты чуть не во всех соседних странах, чтобы одновременно пропагандировать антимилитаризм, идеалы пацифизма и германофильские настроения.

Даже не питая особой приязни к некоторым новым формам политического обмана или влияния, Штибер был вынужден раздувать имперскую пропаганду. Как до, так и после провозглашения империи ярмо прусской власти мучительно давило на мелкие германские государства. Чаще всего беспокойство вызывали волнения в Гановере, и Штибер содержал особое подразделение агентов, в обязанности которых входило неустанно наблюдать и противодействовать опасному внутреннему возрождению.

Отточенное шпионское мастерство Штибера не ржавело, несмотря на то, насколько безмятежным выглядел поздний викторианский мир на закате его карьеры. Он послал своего секретного агента Людвика Винделя во Францию, где тот устроился кучером к генералу Мерсье, новому военному министру, которому нравилось инспектировать фортификации. И Виндель-шпион доставлял французского военного министра в любую закрытую зону или укрепленный район, который тот должен был посетить по своему положению и кругу обязанностей. Таким образом, Штибер продолжал свою прежнюю опасную игру, непрерывно ставя перед собой все новые задачи. И он по-прежнему неизменно пользовался неограниченной поддержкой Бисмарка и оставался правой рукой самого могущественного германца в мире.

Как начальник полиции Штибер мог вникнуть в любое преступление или тайный сговор. После того как имперский механизм заработал как по маслу, он принялся оберегать Вильгельма I и великого канцлера от разномастных убийц и других подпольных угроз — многие из которых, как потом выяснилось, создавались его собственными оперативниками. На первый взгляд казалось, что наступил великий день германского единения и патриотизма, восхищение рожденной войной империей и отечеством. И Штибер даже перенес шпионские идеалы под лозунг Deutschland über Alles — «Германия превыше всего».

Он сделал достойной гражданской привилегией выполнение некой секретной миссии, которая для самого гражданина означала бы презренный обман и заслуженный остракизм. Он знал, как с помощью патриотизма и долга управлять пылкими рядовыми. К тому же он хорошо усвоил, что богатые и влиятельные, а также младшие члены королевской семьи и знать имеют куда более результативный доступ к скандальным секретам, чем любой из нанятых им шпионов.

В Берлине он открыл пресловутый «Зеленый дом», излюбленное место для влиятельных людей, где поощрялась всякая форма излишеств или порочных капризов, и все это под прикрытием известных распутников и почти благосклонной приватности. Любой клиент мог вести себя как ему только заблагорассудится, однако если им оказывался человек известный, то все его действия до мельчайших подробностей фиксировались.

Любое рандеву становилось известно полиции, ибо сами полицейские агенты регулировали, обслуживали и защищали все, что творилось в доме. Любые щекотливые подробности и компромат записывались в особую папку, которую при необходимости предъявляли клиенту — даже особе королевских кровей, — чтобы склонить к сотрудничеству. Так что императорская секретная служба всегда работала весьма эффективно, когда действовала на самых верхах.

Социальные амбиции побудили Штибера попытаться создать для себя и семьи возвеличивающий шантаж. Находясь в добром здравии, он кичился годами своего бюрократического деспотизма; и если даже просто угроза скандала и падения в пропасть спасли бы Пруссию, то почему бы не поднять начальника полиции на тот же уровень? Благоговейный страх открыл перед ним некоторые двери; но если не считать государственных дел, ближайшие его знакомые были такими же выскочками, как и он сам.

Несмотря на то что получал приглашения только от младших чинов, он был представлен к наградам двадцать семь раз. Для доказательства этого у него имелись дипломы и медали; и когда в 1892 году слег, сраженный смертельной подагрой, он, должно быть, считал, что положил свою жизнь на служение отечеству. Отчасти это было действительно так, но какую бы награду он ни искал в своей жизни, она была добыта нечестным путем.

Свидетельствуя его безграничную преданность и заслуги перед Германией, Пруссией и Гогенцоллернами, личные представители императора и монархов других государств отдали ему последний долг. Его похороны, действительно, были многолюдны и торжественны, однако, похоже, среди скорбящих царило обескураживающее оживление. Пожалуй, многие явились лишь затем, чтобы лично удостовериться, что старая ищейка действительно померла.

Одержанная Германией победа над Наполеоном III и Францией запустила ход событий, которые неминуемо привели к 1914 году; однако такого поворота не смог предвидеть даже Бисмарк во времена основания Германской империи и изоляции республиканской Франции. Правление сменявших друг друга Гогенцоллернов отличалось почти непрерывным самоутверждением их политической значимости и боеготовности. И все еще лестно было позволить зловещей репутации секретной службе, созданной и руководимой Штибером, расправить плащ былых побед над всеми последующими тайными ходами Берлина, даже дипломатическими. За этим скрывалось снисходительное отношение к промахам и бездарным действиям после ухода Бисмарка, и германская разведка и система шпионажа пришли в упадок, но ни один немец не заметил этого, и ни один потенциальный противник не перестал их бояться.