Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

После того как начальник генерального штаба дал свое согласие, Лажу записали в «отдел статистики»; на той же неделе он стал официальным агентом французского и германского шпионажа, иначе говоря, двойником. Кюрс платил щедро, но требовал за свои деньги информацию. На французского «предателя» один за другим сыпались опросные листы с весьма заковыристыми и опасными вопросами. Они касались французских укреплений, мобилизационных планов, проверенного, но еще не принятого в армии вооружения и многих других секретов. И Лажу оставалось либо давать правдивые ответы, либо утратить доверие германского шефа.

Ответы, которые он передавал в Брюсселе, составлялись в штабе французской разведки и неизменно представлялись на одобрение начальника генерального штаба и его заместителя. Так как при этом приходилось выдавать Кюрсу немало верных сведений, чтобы он не раскрыл всей махинации, игра, которую вели французские чиновники, в известной степени граничила с изменой. На основании французского закона, карающего за выдачу иностранной державе или ее агентам секретных или конфиденциальных документов, касающихся национальной обороны, — то самое обвинение, которое было выдвинуто против Дрейфуса, — любой из этих «игроков» мог угодить в Кайенну. Разрешение, выданное начальником генерального штаба, с его заместителем в роли свидетеля, защищало разведку от постоянно движущихся зыбучих песков французской парламентской интерполяции.

Три года выдерживал Лажу этот маскарад. Чуть ли не каждую неделю получал он список вопросов и быстро на них отвечал. Таким образом, германская разведка вроде как могла поздравить себя с получением самой свежей информации, а работники французской контрразведки посмеивались, уверенные, что водят противника за нос.

«По мере того как вопросы становились все более четкими по форме, давать на них ответы, которые поддерживали бы обман и предотвращали возникновение подозрений, становилось все труднее, — признавалось впоследствии Второе бюро французского генерального штаба. — Лажу, как доверенный агент иностранной державы, собрал массу ценных данных о военном деле и шпионской системе этого государства (Германии), которые и сообщил нам. Когда противная сторона заметила, что ответы становятся все более туманными, и в то же время нескольких ее агентов во Франции арестовали, Лажу перестали доверять или открывать перед ним карты».

Легко доказать глупость бесплодных козней, и мы можем предположить, что компрометирующие Лажу аресты во Франции необходимы были лишь в том случае, если виновные вообще были нужны. Это своего рода неизбежность в карьере такого ценного и опытного шпиона, как Лажу. Чем успешнее он действовал, тем более очевидным становилось то, что его двурушничество будет раскрыто. Если бы его сторонники в Париже заботились лишь о его прикрытии, они осмелились бы использовать лишь очень немногое из того, что им передавалось. В результате его обман в отношении германцев обесценился бы до такой степени, что его сохранение больше не имело бы смысла.

Вместе с тем использование переданных им сведений вызвало бы такое же обесценивание, насторожив против Лажу его немецкого работодателя. Лажу, как говорят, был слишком горяч. Для современного американского преступного мира конфедерат «горяч», когда привлекает к себе сосредоточенное внимание полиции и газетчиков, а особенно министерство юстиции. Пылкий патриотизм Лажу для французской разведки становился слишком опасным. Оставался лишь единственный естественный способ решить проблему — отправить его в мусоросжигательную печь, где Лажу сгорел бы дотла и стал бы безопасным.

Несмотря на почти шестилетнюю преданную службу и отличные аттестации, Лажу пришлось уйти в отставку, потому что он слишком много знал. Вдобавок всегда существовало опасение, что он двойной шпион, решивший работать не на французов, а на хитроумного и щедрого Кюрса. Также имелись сведения, что Лажу встречался со знаменитым германским шпионом в Люксембурге, и французская разведка, которая вела слежку за обоими, пришла к выводу, что Лажу сильно скомпрометировал Второе бюро, дав понять, что он один из его сотрудников.

Посему Лажу предложили смириться со вторым почетным увольнением из французской армии. Он мог рассчитывать на единовременную выплату в размере трехмесячного оклада, но в дальнейшем должен был устраиваться сам, причем его бывшие начальники выразили горячее желание, чтобы он ничего не рассказывал, ничего не писал и вообще исчез «с поверхности земли». Ему жестко дали понять, что о дальнейшем служении в разведке не может быть и речи. Никто не предложил пристроить Лажу куда-нибудь в приличное местечко или хотя бы уволить с пенсией, которую он по всем понятиям заслужил.

Именно в это время — 16 ноября 1896 года — Пикар был отправлен в Тунис и начальником Второго бюро стал майор Анри. Ему не давало покоя, что Лажу известно многое, что могло бы причинить неприятности ему самому и другим высоким чинам разведки. А когда Анри терял покой, он был способен на самые необдуманные и пагубные действия. Руководимый им отдел, столь многим обязанный Лажу, взялся за гнуснейший шантаж и клевету. Перед всеми, кто стоял за Лажу, его выставили как обманщика, пьяницу и алчного вымогателя. В Брюсселе в его квартиру, пользуясь отсутствием хозяина, проник французский агент и выкрал его личные бумаги. Это было сделано с той целью, чтобы изъять некоторые подлинные документы, которыми шпион мог бы воспользоваться для разоблачения из-за желания отомстить кому-то либо из-за нужды. Но даже этот удар не удовлетворил Анри, эмиссары которого попытались убедить мадам Лажу оставить мужа и начать бракоразводный процесс, пообещав ей щедрое вознаграждение. В парижской прессе она должна была заклеймить мужа как негодяя и предателя.

После того как его жена отвергла их гнусное предложение, Лажу арестовали, применив хитрость. Два полицейских агента заявились к нему, якобы для сопровождения на свидание с генералом Буадефром, с которым он как раз перед тем говорил по телефону. Лажу согласился и был препровожден в учреждение, оказавшееся приютом Святой Анны для душевнобольных. Здесь Лажу продержали неделю, но отпустили, так как врачи признали его совершенно нормальным. В платежной ведомости французской разведки для него не нашлось места, только для агентов, чтобы преследовать несчастного бедолагу. После счастливого освобождения из приюта он бежал в Геную; но французы, «предупредив» итальянские власти о том, что их визитер опасный сумасшедший, постарались сделать его пребывание в Италии невыносимым.