Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

Как новичок в секретной службе, он страдал чрезмерным усердием в заметании следов. Он задавал слишком много вопросов, проявляя чрезмерный интерес к гавани в Росайте, и вообще демонстрировал явно не туристское любопытство к английскому флоту. Уже при отправлении своей первой телеграммы Лоди обратил на себя внимание. Она была адресована в Стокгольм Адольфу Бурхарду, тогда еще не занесенному британской морской разведкой в обширный список подозрительных лиц, и в ней Лоди неосмотрительно выразился, как человек, радующийся настроениям, враждебным Германии. Даже в начале войны цензоры были не так уж легковерны; персона, чересчур прозрачно пишущая для цензуры, явно заслуживала в ответ усиленного внимания. Шпионы, действовавшие после Лоди, прибегали к этой прозрачной уловке в почтовой переписке, и их послания неизменно задерживались для испытания на симпатические чернила. То, что Лоди в телеграмме столь бурно и откровенно радовался неудачам немцев, выглядело ни американской, ни нейтральной позицией.

Пять раз писал он Бурхарду. И только одно из этих писем пропущено было в Швецию, да и то потому, что помогло подтвердить циркулировавший в первые месяцы войны слух о том, будто русская армия высадилась в Шотландии и перевезена оттуда во Францию для участия в сражении на Эне. То, что Лоди подхватил и передал это лживое сообщение, не свидетельствует о его интеллекте, ибо в то время военные лидирующие обозреватели и корреспонденты только и писали, что об этой долгожданной армии русских. Будучи многообещающим молодым человеком, Карл Лоди, при соответственном обучении технике секретной службы, мог бы стать весьма эффективным разведчиком. Вместо этого он зря погубил себя. Чтобы успокоить кайзера и «заменить» разорванную «цепочку» Эрнста, Лоди бросили во вражескую страну, не обучив даже самым простейшим защитным действиям с использованием тайных шифров, кодов или хотя бы симпатических чернил.

Британской контрразведке продолжало везти. За этим первым заместителем резидентных шпионов Штайнхауэра следили от Эдинбурга до Лондона, затем снова до Эдинбурга, оттуда на протяжении всего пути до Ливерпуля, до Холихеда, Дублина и Килларни. Он направлялся в морскую базу Квинстауна, но его последнее письмо к Бурхарду, перехваченное, как и прежние его письма, оказалось достаточной уликой, чтобы по просьбе Скотленд-Ярда ирландская полиция его арестовала.

После того как в Германии стало известно о провале Лоди, секретная служба и военные круги упоминали о нем лишь с презрительным осуждением. О нем говорили, что он совершил грубый промах и, возбудив подозрительность англичан в отношении мобильных агентов, стал виновником обнаружения и гибели многих других шпионов. В действительности же все, что ни делал Лоди, не говорит об отсутствия инициативы или твердости; вся его деятельность разоблачает спешку и бездарность германской секретной службы, которая не обучила его как следует шпионскому мастерству и не сумела руководить его шпионской миссией.

30 октября 1914 года он предстал в Лондоне перед военным судом, который затянулся, дабы воздать честь британскому правосудию и предоставить врагу «честную игру». Председателем суда был генерал-майор лорд Чейлсмор, а безнадежное дело защиты германского агента поручили известному члену английской адвокатуры Джорджу Эллиотту. Лоди главным образом обвиняли в том, что он 27 и 30 сентября отправил два письма Карлу Штаммеру в Берлин, которые содержали сведения о последних военных приготовлениях Англии и ее оборонительных мероприятиях. В багаже Лоди, помимо фальшивого паспорта, была найдена записная книжка с данными о флоте и гамбургскими, берлинскими и стокгольмскими адресами. Он также сохранил копии телеграмм и четырех писем, посланных Бурхарду. Если бы он упаковал и носил с собой форму старшего лейтенанта морского имперского резерва, это не выглядело бы более инкриминирующим.

Донесения его были признаны на суде лучшими из всех, какие только когда-либо попадали в руки британских контрразведчиков. Особенно подчеркивалась перед девятью членами суда их «поразительная точность и ясность изложения». Лоди не стал защищаться и повел себя как настоящий патриот, который сделал то, что велел ему долг перед родиной, и не страшился последствий. Его адвокат сообщил, что дед Лоди был «великим солдатом, который доблестно защищал крепость, атакуемую Наполеоном», и что обвиняемый желал бы не уступать его воинской стойкости.

— Я не прошу для него помилования, — заявил Эллиотт. — Мой подзащитный не стыдится того, что он сделал. Многие с радостью сделали бы для Англии то, что он сделал для Германии, и, возможно, уже делают в данный момент. Какова бы ни была его судьба, он встретит ее как храбрый человек.

Несмотря на стойкость и искреннюю преданность своей родной стране, вызвавшие сочувствие у суда, Лоди был вынесен смертный приговор.

Он был расстрелян в лондонском Тауэре в ноябре 1914 года.

В последнюю минуту, когда пришло время, приговоренный агент обратился к лорду Атлумни, начальнику военной полиции:

— Полагаю, вы не стали бы пожимать руку шпиону?

— Думаю, что нет, — ответил британский офицер. — Но я пожал бы руку храброму человеку.

Для противников Германии и даже для нейтральных наблюдателей этот неожиданный и почти неправдоподобный провал германского шпионажа стал полной неожиданностью. На протяжении целого поколения правительства и народы Европы страшились нового колоссального нашествия немецких армий, поддерживаемых тевтонскими шпионами. Но куда же они подевались? И если германцы с самого начала не делали все возможное, так, может, это просто подвох?

Сейчас уже совершенно ясны причины, по которым германская секретная служба оказалась неподготовленной в начале войны, а также почему в отдельных эпизодах тайного фронта она все же сумела добиться некоторых успехов. Кайзеровские армии могли внушать ужас своими штыками и пулями. Устрашающий вид — Shreecklichkeit — таковой была их преднамеренная тактика с первого дня войны. Пытаясь сорвать союзную блокаду, германский флот, используя смертоносные подводные лодки, стал на деле применять особую форму морского устрашения, под стать варварским нападениям корсаров или пиратов Карибского моря. Но ни изначальная организация разведывательной службы, ни обучение ее первых бойцов не гарантировали успеха этому новому виду войны. Позднее, с развитием диверсий, контршпионажа и других агрессивных приемов секретной службы, германские агенты начали заимствовать у своих товарищей по армии или подводному флоту их теорию устрашения и террора. Без устрашения даже подпольный тевтонский боец оказался бы не в форме, ощущая себя стесненным и несчастным.